Вопрос не по адресу
В кулуарах форума Finopolis журналисты задали вопрос Эльвире Набиуллиной — прошла ли российская экономика дно, или ее ожидает дальнейший спад. В ответ глава ЦБ РФ сообщила, что «не любит искать дно».
«Говорить, что все позади, было бы легкомысленно. Поэтому надо готовиться, быстрее принимать решения, которые гибко реагируют на любую неопределенность», — сказала Набиуллина. «Регулятор сейчас наблюдает обострение экономической и геополитической ситуации, поэтому даже в консервативном и оптимистическом сценариях нужно рассматривать сценарии худшего развития, уточнила глава ЦБ».
Действительно, вопрос о глубине, на которую может опуститься экономика РФ, следовало бы задавать не Эльвире Набиуллиной. Что бы ни говорили критики о действиях Центрального банка, со своими задачами финансовый регулятор на данном этапе справился — никакого коллапса банковской системы не произошло, не было выявлено ни одного крупного системного сбоя в обслуживании платежной, рассчетно-кассовой инфраструктуры — все работало в штатном режиме.
Не произошло и краха рубля, которому в начале весны обещали двукратное падение курса. Наоборот, рубль укрепился, но… Представьте себе ситуацию. Если бы год назад, осенью 2021 года, доллар стоил не 80 рублей, а 60, у нас бы вынесли все магазины, люди стояли бы в очереди в аэропортах с путевками, автосалоны не успевали бы продавать автомобили. Сейчас, пожалуйста, — доллар по 60 рублей, но никакой вспышки потребительской активности мы не видим.
Правда, «доллар по 60» куплен ценой резкого сокращения потребительского импорта и беспрецедентных валютных ограничений, но ничего бесплатного не бывает:
хотите «доллар по 60» — будьте готовы к тому, что вам нечего будет купить в магазинах, — вот так, как нечего сейчас покупать в автосалонах.
По данным Ассоциации Европейского бизнеса в 2022 году авторынок РФ сократится примерно на 60%, показав самое глубокое падение в своей истории. Для сравнения: в кризис 2015 года, вызванный девальвацией рубля, продажи легковых и легких коммерческих автомобилей упали на 36%, а в кризис 2009 года — на 50%. Если смотреть на объемные показатели, ситуация еще хуже: среднемесячные продажи сейчас отличаются от тех лет примерно в три раза. Зато основная масса продаж приходится на автомобиль Lada Granta. Автопром и продажи автомобилей — самый яркий пример трансформации отрасли в формате «свое, но меньше и дороже».
Неподходящие условия
Но на самом деле сейчас вообще не имеет смысла искать дно для экономики, потому что затеянная властями «структурная трансформация» предполагает не рост, а именно плавное погружение.
Нет смысла смотреть на обменный курс или на индекс биржи — впереди гораздо более глубокий провал — технологический.
Если «сталинская индустриализация», которую постоянно поминают идеологи структурной трансформации, в своей технической части базировалась на передовых технологиях того времени, то затеянное импортозамещение предполагает замену сегодняшних высокотехнологичных товаров западного производства менее технологичными российскими товарами. Да, ими можно пользоваться — вот как россияне пользуются отечественными автомобилями, которые пришли на замену импортным.
Но россияне не хотят покупать товары на тех условиях, которые предлагает бизнес, — по данным опроса NielsenIQ, проведенного среди более 100 топ-менеджеров российских FMCG-компаний, одним из основных поводов для беспокойства ритейлеров и производителей остается сокращение потребительских доходов, которое отмечают сразу 88% опрошенных.
По данным аналитиков NielsenIQ, сегодня 41% потребителей ищет товары по сниженным ценам для экономии. Для 89% цена выступает главным критерием выбора, а 75% принимают решение о покупке с учетом скидки.
С трендом на экономию связана и трансформация потребительских привычек, которую ритейлеры и производители выделяют среди своих ключевых рисков на период 2023 года.
Пока люди не захотят перестроить потребление в тех форматах, которые им навязывает власть, — цели «политики импортозамещения» достигнуты не будут.
Власть стоит перед сложным выбором — с кого получить деньги, необходимые правительству для реализации задач, поставленных политическим руководством. Мы этих задач не знаем, но «кому положено» — знают, не сомневайтесь. Для решения этих задач нужны деньги. Но нефтегазовые доходы, вечная палочка-выручалочка бюджета, уже не могут служить гарантией выполнения начальственных планов.
Да, федеральный бюджет по итогам девяти месяцев 2022 г. исполнен с профицитом в 54,7 млрд руб. Но, как пишут эксперты Лаборатории исследований бюджетной политики ИПЭИ РАНХиГС, изучавшие вопросы исполнения бюджета за первые три квартала 2022 года,
«…динамика доходов замедляется, причем рост рентных доходов на 1,4 п.п. ВВП относительно аналогичного периода предыдущего года уже не компенсирует падение ненефтегазовых поступлений на 2,0 п.п. ВВП.
Источником погашения долговых обязательств центрального правительства стали в основном остатки средств на счетах по учету средств федерального бюджета, в первую очередь средств ФНБ. Дальнейшее активное использование накопленной ликвидности в качестве основного источника финансирования бюджетного дефицита создает риски исчерпания суверенных резервов уже в ближайшей перспективе, что способно лишить федеральный бюджет необходимой гибкости в случае конъюнктурных экономических шоков. Очевидно, что риски для бюджетной устойчивости начинают возрастать, и требования к более жесткой бюджетной политике могут реализоваться уже в 2023 г.».
И обратите внимание, как изменился прогноз роста экономики, который Центральный банк изложил в «Основах денежно-кредитной политики».
- Еще в августе ЦБ РФ считает, что потребление людей будет сокращаться, но ничего страшного, вместо потребительских расходов экономику в следующем году запустят инвестиции бизнеса, поддержанные расходами бюджета.
- Но в ноябре ЦБ смотрит на экономику иначе — не будет никаких инвестиций бизнеса, и в бюджете лишних денег нет, а вот рассчитывать экономика может только на расходы людей, и эти расходы должны будут вырасти.
Эльвира Набиуллина. Фото: Дмитрий Лебедев / Коммерсантъ
Что-то случилось, и финансовый регулятор изменил свою позицию в отношении драйверов экономики. Простой ответ: случилась частичная мобилизация, создавшая «ситуацию экономической неопределенности». А что если на самом деле все не так?
Что если частичная мобилизация — это не причина «экономической неопределенности», а ее следствие? Власти поняли, что инвестиций в бюджет и бизнес не будет (почему — это особый вопрос), и сделали «шаг на опережение».
«Отсутствие инвестиций» в ситуации «экономического спада» — это, в первую очередь, безработица. Увольнения.
«Сжимающейся экономике» люди не нужны в тех же количествах, что раньше.
А безработицу власть откровенно не любит и боится, она не допускала ее уже много лет. Толпы людей, которым нечего делать и нечего терять — но надо выплачивать ипотеку и проценты по кредитам…
Частичная мобилизация действительно повлияла на рынок труда, но как?
- «Сняла с рынка» возможные излишки рабочей силы
- «Вывела из экономики» несколько сот тысяч «уехавших». И вот по ним власть точно не скучает, потому что всякие «удаленно работающие программисты», нужные власти, так же продолжают работать на заказчиков из РФ, как и работали. А все остальные? — да пусть едут, потому что любой житель РФ для власти сейчас — это, в первую очередь, не «налогоплательщик», а «нагрузка на социальную инфраструктуру»
- Создала рычаг давления на рынке труда во всех отраслях, в которых заинтересовано правительство. Налоги? НДФЛ — это «региональный налог», пусть за него регионы и переживают
Примечательно, что, согласно последним исследованиям экономистов Института Гайдара, российская промышленность столкнулась с серьезным дефицитом кадров, Показатель баланса оценок достаточности кадров по итогам октября оказался в «глубоком минусе» (–30% в балансе ответов), из чего следует, что с этой проблемой столкнулось порядка трети промышленности. Самый большой дефицит кадров, как указывают сотрудники лаборатории конъюнктурных опросов Института Гайдара в своем докладе, «был зафиксирован
- на предприятиях легкой промышленности (–70%),
- в машиностроении (–35%)
- и на пищевых производствах (–25%).
Предыдущее падение оценок достаточности кадров (–26%) состоялось в феврале этого года.
Еще одно падение оценок — в 2007 году (–27%). Таким образом, по словам представителей промышленности, нынешний уровень обеспеченности отрасли кадрами оказался самым низким за все время проведения конъюнктурных опросов института, то есть за последние 30 лет — с 1993 года».
Оценивая последствия нехватки кадров, в качестве ее главной угрозы промышленники назвали невозможность увеличить объем выпуска продукции даже в условиях возможного роста спроса. Об этом заявили 48% опрошенных, за год этот показатель вырос на 15 процентных пунктов. Еще 30% заявили, что нехватка рук скажется на качестве их товаров, 22% опасаются, что в ближайшее время им придется снижать объем производства даже относительно текущего уровня. Впрочем, 33% опрошенных заявили, что видят основным последствием нехватки кадров необходимость более интенсивного поиска новых сотрудников и считают эту задачу вполне выполнимой.
Что здесь важно — стабилизация и снижение выпуска товаров будет означать их дефицит, а дефицит — это рост цен. И еще — если бы предприятия планировали расширить найм работников — это желание выразилось бы в росте зарплат и доходов людей — а этого мы как раз и не наблюдаем, роста реальных доходов нет. Скорее всего, предприятия пойдут по другому пути — увеличат нагрузку на сотрудников
Так что если кто-то думает, что рост потребительских расходов, на которые рассчитывает правительство, должен быть обусловлен ростом доходов людей, то это совсем не обязательно! Правительство может создать условия, в которых люди будут вынуждены отказаться от «сберегательной модели поведения» и «идти за покупками», причем покупать совсем не на тех условиях, на которые они рассчитывали. Пока ситуация позволяет людям цепляться за свои «потребительские привычки», но что может помешать власти нажать на людей посильнее? Ничего.
У власти на самом деле не так много источников денег —
- это сырьевой экспорт,
- это средства крупного капитала (а власть и по-настоящему крупный капитал в наших условиях это одно и то же),
- это доходы людей.
Если сырьевой экспорт не поможет бюджету, а свои средства власть тратить не захочет, остается только взять средства у людей. И это не правительство, а мы с вами будем искать — где у экономики дно.
