Государственная дума приняла в первом чтении законопроект, запрещающий любые действия, направленные на смену пола. Запрет касается как медицинских вмешательств — хирургических операций и назначения заместительной гормональной терапии, так и изменения графы «пол» в паспорте и других документах.
По действующему (пока еще) законодательству трансперсоны должны пройти медицинскую комиссию и получить справку установленной формы, чтобы обратится в ЗАГС для смены документов.
Парламент собирается изменить два федеральных закона — «Об актах гражданского состояния» и «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», что частично лишит прав довольно узкую социальную группу. В России меньше 28 000 транслюдей. В год проводится лишь около ста хирургических операций в рамках аффирмативной терапии, их проводят всего пять хирургов. Чтобы пройти комиссию врачей и получить справку формы 087/у, большинство трансперсон обращается в частные клиники, опасаясь дискриминации в государственных учреждениях. Заранее узнают друг у друга, как и где проходят комиссии, едут в другие регионы. Отказ в постановке диагноза получает всего 6,1% обратившихся.
Препараты заместительной гормональной терапии нужны пожизненно. Прекращение приема или даже краткосрочный перерыв могут быть опасны.
Транс-женщине Л. 31 год, она совершила переход семь месяцев назад. Начала принимать заместительную гормональную терапию, прошла комиссию и получила справку для смены гендерного маркера в документах. Начала процесс адаптации. Работала со специалистами по вокалу, чтобы добиться желаемого звучания голоса. В день нашего разговора ей пришло уведомление о том, что новое свидетельство о рождении готово. Еще предстоит смена паспорта.
Первые признаки гендерной дисфории — расстройства личности, при котором пол, установленный при рождении, не соответствует внутреннему ощущению гендерной идентичности, Л. помнит из раннего детства. Не получалось общаться со сверстниками, интересоваться тем, что занимало остальных мальчиков, одеваться в типично мужскую одежду. В подростковом возрасте это привело к попытке суицида и последовавшей принудительной госпитализации.
— Были отношения с девушками. Но невозможно ведь сделать кого-то счастливым, если твоя единственная мысль все время: «Хочу отсюда сбежать, хочу закрыть дверь». Приходили мысли, что, может быть, я просто гей, или что от рождения нет способности к привязанности, любви, подобным эмоциям. Очень хотелось понять, что со мной не так.
Из-за проблем с мотивацией и тяжелых эпизодов апатии, затяжной депрессии Л. бросила институт, не могла найти работу и удержаться на ней, стала равнодушна к своему здоровью и телу, ушла в запой. Перестала выходить из дома.
— Я сделаю все что угодно, лишь бы не возвращаться к тому существованию. Если придется доставать препараты на черном рынке, я на это пойду. На заместительной гормональной терапии, без каких-либо антидепрессантов, психотерапии я смогла победить тяжелейшую депрессию. До декабря прошлого года, чтобы выйти на улицу даже один раз в месяц, мне приходилось готовиться по несколько дней. Я не могла общаться с людьми. Даже просто позвонить курьеру доставки или поговорить со знакомыми онлайн было огромной проблемой. Решиться на переход, даже осознать себя у меня получилось не сразу. После начала гормональной терапии оказалось, что у мира есть краски, есть запахи, у еды есть вкус! Долгие годы я отличала только соленое, сладкое и острое… Буквально через несколько дней приема заместительной гормональной терапии впервые почувствовала, что у ванили, оказывается, есть запах, и удивительный, очень яркий вкус. Я могу куда-то выйти, могу поговорить с кем-то или даже с несколькими людьми.
По данным Яны Кирей-Ситниковой, исследовательницы трансгендерности, транс-люди в России не обращаются за получением диагноза и помощью по нескольким причинам:
- Отсутствие денег на обращение к врачам и прохождение комиссии (56,0%);
- Страх столкнуться с некорректным обращением со стороны врачей (34,1%);
- Несовершеннолетие (23,1%);
- Прохождение комиссии затруднительно и занимает много времени (20,9%);
- Диагноз не требуется в связи с отсутствием планов на прохождение операций или смену документов (8,8%).
Фото: Joel de Vriend / Unsplash
Трансперсоны сталкиваются с дискриминацией в сфере трудоустройства, многие занимаются секс-работой, в результате чего подвергаются более высокому риску заражения ВИЧ и заболеваниями, передающимися половым путем. Низкая самооценка и стремление подтвердить гендерную идентичность также способствуют распространенности рискованных сексуальных практик. Многие употребляют алкоголь и психоактивные вещества.
По данным крупнейшего в США исследования, 12% транс-людей имели опыт секс-работы, 29% — употребления запрещенных наркотических веществ, 40% совершали как минимум одну попытку суицида. Распространенность ВИЧ среди транс-женщин может в 49 раз превышать этот же показатель среди общей популяции.
Когда я спросила Л., что случится с ней, если из-за нового закона станет невозможным доступ к лекарствам, она ответила:
— Смерть. Дисфория очень сильно влияет на личность, она разрушает. Человек перестает выбирать жизнь, перестает заботиться о себе, выходить из дома, лечиться, избегать опасности, есть… Он просто исчезает.
Егор Бурцев, клинический психолог,
работает с трансгендерными людьми более десяти лет:
— Самое большое беспокойство сейчас — о трансперсонах 18–25 лет. Те, кто не успел еще сделать переход или только начал гормональную терапию, — говорит он. — Многие испытывают панику, тревожность, думают уехать или пытаются срочно пройти комиссию. Кого-то новость об этом законе ввергла в апатию и депрессию. Для людей, всю жизнь борющихся с гендерной дисфорией, которая разрушительно действует на психику, страх отката, невозможности продолжать получать помощь — огромный стресс. Это может привести к суицидам в сообществе. Старшее поколение относится спокойнее, потому что они пережили времена, когда за смену документов нужно было судиться, операции были обязательными, а препараты приходилось доставать.
В России помощь транс-людям оказывает несколько общественных организаций, они помогают с прохождением комиссии, рекомендуют специалистов, оказывают бесплатные психологические и юридические консультации, помогают бороться с бюрократическими сложностями и формируют поддерживающее сообщество.
Марк,
волонтер одной из таких организаций:
— Самое простое объяснение того, как ощущается переход для человека с дисфорией, — твое тело впервые перестает восприниматься как что-то инородное, чужое, аномальное. Со мной это случилось буквально после первого приема препарата ЗГТ, мои руки и ноги стали моими, я стал их чувствовать как свои. Я ходил к психологу в процессе перехода, но сеансы только подтвердили, что моя проблема именно физиологическая — в теле, а не в голове. Многие люди даже из транс-сообщества не понимают, что операции, например, это важная для многих вещь, но единоразовая. Можно накопить денег, поехать за границу и прооперироваться. А вот доступ к препаратам заместительной гормональной терапии — то, что нужно нам пожизненно, от этого зависит наше здоровье и жизнь. Запрет, естественно повлечет за собой рост черного рынка, риски перерывов в приеме, покупки подделок, не контролируемую врачом смену препаратов на те, которые получится достать. А для транс-мужчин это еще и проблемы с законом, так как препараты тестостерона строго контролируются государством. Прекращение приема заместительной гормональной терапии — это не только принудительный обратный переход и сильнейшая дисфория, но и удар по эндокринной системе и фактически — смерть. Транс-люди, попавшие в места заключения, — еще одна очень уязвимая группа. Да, сейчас они подвергаются дискриминации, издевательствам, насилию внутри пенитенциарной системы, но по закону, если паспорт изменен и есть справка, есть возможность хотя бы передавать препараты. Это все конечно, сложно, но реально. Если это запретят, любое попадание даже в ОВД на 14 суток для нас станет прямой опасностью для жизни, а любой приговор к длительному заключению — смертным.
