Камерное европейское арткино о смутных желаниях и неоправданных надеждах.
Нина (Юлия Пересильд) замужем, с мужем — полное взаимопонимание и гармония. Лет пять-шесть сынишке. Семья — загляденье. И профессия у Нины гуманитарная: помогать детям с разными психогенными проблемами.
Поздний внезапный звонок все меняет. Она узнает о серьезной болезни своего бывшего возлюбленного Руслана (Евгений Цыганов). И решает, что ехать в Тбилиси необходимо. Муж ее поддерживает.
И вот она летит в город, согретый и пропитанный тем давним романом, его солнцем и мукой. Летит буквально на несколько дней. Из зоны комфорта — в опасную и манящую зону травмы.
На титре «Нина» — рев самолета.
Фильм сняла Оксана Бычкова — режиссер воздушного «Питера FM» и колкой семейной драмы «Еще один год» по мотивам пьесы Александра Володина «С любимыми не расставайтесь». Ее картины, отмеченные множеством наград — от «Золотой ладьи» Выборгского кинофестиваля до главного приза одного из конкурсов Роттердамского кинофестиваля, — лишены фальши. Но больше, чем правда обстоятельств и характеров, ее интересует скользящее, изменчивое движение чувств и эмоций.
Она снимает скромное трогательное кино о зыбких надеждах и разочарованиях.
В последнее время Оксана работает в паре с одним из самых востребованных и тонких драматургов — Любовью Мульменко (она писала сценарии для Наталии Мещаниновой, Нигины Сайфуллаевой и Валерия Тодоровского). Их кино то ли игровое, то ли док, прошитый личными историями. Акварельное кино с тихим дыханием и сбившимся с ритма сердцебиением, уличными лицами и всамделишными интонациями, с разбежкинской внимательностью к мелочам, микрособытиям, из которых и складывается реальность.
Кадр из фильма «Нина»
В этом фильме тоже есть жар нежных и озноб отчуждения двух когда-то близких, а теперь непонятно — чужих или своих… Руслан хорохорится, ерничает, но выглядит так себе: зеленоватый и небритый. Одинокий — жена ушла. У него больное сердце, что не мешает ему безостановочно пить и курить, бражничать до утра. Дескать, доктор сказал, если резко бросить, сердце может раньше времени лопнуть… от удивления. Сколько жизни ни осталось, он проведет ее «на полную катушку.
Человек-руина, режущий пуповину, связывающую с жизнью, с прошлым не без бравады. Но ему зачем-то нужна Нина…
А она входит в город, как в воду, и даже не столько Рома, сколько Тбилиси — город-вселенная, где прошлое соединяется с настоящим, — снова кружит голову. Ее отель над крышами и огнями — ожерелье для моей любимой.
В кафешке, больше похожей на столовую, она сначала, стесняясь, потом самозабвенно кружится в танце под аккомпанемент самодеятельного оркестрика.
…Вино из бутылки на вершине горы Мтацминда, парящей над ночным городом. Храм с многоголосием службы, на которой она замирает. Золотая недвижимая река на рассвете. Рынок, на котором можно залюбоваться всеми соцветиями и забыть кошелек, а потом найти вместе с романтическим поклонником Лери. Узкие улицы, на которых мальчишки носятся туда-сюда с мячом, а знаменитые тбилисские дворняги целеустремленно бегут радостной стаей, словно по важному делу. Дворы в тени гигантских деревьев, с витыми чугунными лестницами, разноцветными покрывалами на бельевых веревках, шашлыки с корочкой. День рождения той самой Мананы, у которой 20 лет назад они обитали с Ромой. 20 лет назад Манане было под сорок, столько же, сколько сейчас Нине. И Манана поет про любовь. А ее муж произносит тост: «Если хоть одна душа нуждается в твоем существовании, если есть тот, кому без тебя не дышится, значит, не зря родился». Им с мужем уже под шестьдесят, и им друг без друга не дышится.
Нина смотрит на них почти с завистью, со слезами и надеждой. И вспоминается ахмадулинское:
«Ты говоришь — не надо плакать.
А может быть, и впрямь, и впрямь
не надо плакать — надо плавать
в холодных реках. Надо вплавь
одолевать ночную воду,
плывущую из-под руки,
чтоб даровать себе свободу
другого берега реки».
Это фирменное поколенческое кино Мульменко и Бычковой. Кино с пунктирами, которые заполняешь сам, собственным опытом и чувствованием. Местами да, инфантильное, но отличающееся от потока никаких фильмов спонтанностью, свободой в диалогах и прихотливым течением сюжетного потока.
Главное в их фильмах не сама история, но атмосфера, метафизика и аура места, будь то Дунай или Тбилиси. Место действия определяет сквозную фабулу их картин: история самообмана, исследование зоны травмы, попытка заполнить внутреннюю пустоту несбыточной надеждой, созависимость, нарушение личных границ и столкновение ценностей. История неразрешимых конфликтов и непонимания самых близких.
Кадр из фильма «Нина»
Это кино не просто не морализаторское, похожее на набросок, оно не навязывает зрителю никаких точек зрения, каждый смотрящий складывает свою историю и выносит свои суждения.
Документальная и в то же время поэтическая оптика камеры Михаила Хурсевича позволяет актерам существовать на экране, словно вне профессии. Естественно превращаться в других, самых обычных людей, тонуть вместо них, пытаясь выгрести.
Юлия Пересильд здесь — словно на выцветшем полароидном снимке, выхватившем сиюминутные реакции на иную, зазеркальную реальность. Ее Нина как-то особенно чувствует этот город, у них какие-то свои взаимоотношения, будто общая система кровоснабжения. Как ее разрушить?
Отпустит ли ее Тбилиси?
А Цыганов в своем отталкивающем и притягательном Роме микширует уже знакомое меланхолическое обаяние. Его герой непредсказуем, токсичен — кажется, даже для самого себя. Зациклен на собственных чувствах и комплексах. Он то хронически влюбленный, то ревнивый, чужой. Способный найти такие режущие слова, чтобы сделать больней, чтобы ранение было проникающим.
В одном из кадров едва прочитываемый портрет Нины в отражении стекла, сквозь которое — Тбилиси. И Сакартвело, кажется, решит не отпустить ее…
Лариса Малюкова ведет телеграм-канал о кино и не только. Подписывайтесь тут.
