Ну должен же кинематограф как-то соответствовать времени, спрыгнувшему с привычных рельсов под откос. Для этого у него есть Ари Астер («Наследие», «Солнцестояние») — неутомимый создатель постхорроров, производитель параллельных миров, которые находятся на расстоянии вытянутой руки.
Астер и сочинил этот подлинный кинокошмар, умопомрачительную эпическую одиссею одного несчастного раздерганного параноика Бо, который никак не может уйти из квартиры… чтобы вернуться в дом своего детства.
Автор предлагает нам взгляд на мир с точки зрения Бо.
Мы знакомимся с ним еще в утробе матери под мерное сердцебиение и далекие приглушенные голоса. Потом: «Он не дышит?», «Вы его уронили?».
И наконец — истошный крик младенца, возвещающий одновременно: «Я жив!», «Мне страшно!» и «Что им всем от меня нужно?».
Итак, лысеющий 50-летний ипохондрик Бо Вассерман (Хоакин Феникс) живет в убогой квартире криминального района Нью-Йорка, мучится приступами паники и пьет таблетки от тревожности. (Таблетка — тоже то еще испытание, если ее не запить — можно задохнуться!) Безуспешно доказывает соседям, что громкая музыка несется ночью не из его квартиры. Чтобы достичь успокаивающей тишины психотерапевтического кабинета, ему приходится преодолеть городские джунгли, тонущие в какофонии криков и уличной музыки, не попасть под нож ополоумевшего мясника, минуть сгоревшие автомобили, перепрыгнуть через чей-то труп, обойти агрессивных нищих. Да и вернуться домой в сохранности — настоящий квест. А потом еще приходится освобождать квартиру от бомжей и жертв наркотиков, устроивших там оргию. Но как же избежать встречи с ядовитым пауком, спрятавшимся в ванной прямо под потолком?
Бо необходимо навестить свою мать в день годовщины смерти отца.
Кадр из фильма
Но не так-то просто покинуть квартиру: ключи крадут прямо из замочной скважины, чемодан угоняют из подъезда, исчезает мобильник. Это какой-то заговор. Оставить дверь открытой? Вот в этом жутком районе? Настоящем Готэме? Бо зависает в этой коллизии «уйти нельзя остаться».
И пока он собирается, его родительница трагически и нелепо погибает. Значит, ехать уже на похороны точно нужно. Даже бежать. С мамой надо попрощаться. Нужно спешить. Даже если его немедленно собьет машина. И он проснется в милом-милом доме, похожем на комфортную тюрьму.
Тебе страшно, Бо? Ты спишь, Бо? Поговори обо всем этом со своим психотерапевтом, Бо (Стивен МакКинли Хендерсон).
И он тебе объяснит: «Единственное, в чем ты можешь быть абсолютно уверен, — все не то, чем кажется».
Например, монитор для здоровья может оказаться электронным браслетом на щиколотке, а гостеприимство заботливой и благонамеренной пары, хирурга Роджера и его всегда взволнованной жены Грейс (Натан Лейн и Эми Райан), — хитроумным пленом. Куда тебе спешить, Бо? Надо как следует отдохнуть, набраться сил.
И, совершая над собой и своей депрессией немыслимое усилие, сравнимое с подвигами Геракла, герой отправляется в Одиссею, в которой внутренний космос поглощает внешний мир.
Он оказывается в дантовском лесу и, не дойдя до его половины, встречает бродячий лесной театр, исполняющей разоблачительную пьесу. Но кажется, пьеса посвящена самому Бо и жизни, которую он не прожил. В конце концов ему предстоит примириться со своей властной — то умершей, то живой — матерью (ее в разных возрастах воплощают Патти Лупоне и Паркер Поузи). И пройти еще целый ряд диковинных испытаний.
Чем дальше Бо двигается к заветной цели, тем гуще чащи смертельно опасного абсурда, сквозь которые он, сдирая руки в кровь, продирается.
Любимый оператор Астера Павел Погоржельский сочиняет пространство, искаженное субъективным взглядом: яркие, чрезмерно насыщенные цвета, ломаные перспективы, реальные стриженые газоны и маленькие игрушечные домики с картонными деревьями и цветочками, вдоль которых движется Гулливер-Бо. Эксцентрические фаллические монстры. Простреливаемый насквозь темный лес. Нарисованные декорации жаркой пустыни. Детсадовские лужайки с псевдоберезками. И наконец, гигантский стадион с прожекторами, просвечивающими тебя насквозь.
Кадр из фильма
Этот мир придуман не нами. Его творец — подсознание и больное гипертрофированное воображение Бо. Для зрителя это постепенное погружение в чужой внутренний мир — необычный опыт.
По форме это сплав криминального триллера, ситкома, хоррора, фантастики, сюра, черной комедии и мультфильма. Залпом выпить этот огненный коктейль не получится, пьем почти три часа маленькими глотками. Но есть в этом пестром хаосе своя магия. Есть центр притяжения — сам несчастный и нелепый Бо, эмпатия к которому постепенно вытесняет раздражение.
Неудивительно, что долгоиграющий эпос Астера разделил рецензентов на его сторонников и противников. Многие проводят параллели с ранним Алленом или поздним Линчем, с Кроненбергом (это очевидно) или Кубриком. Но более всего это экстраординарное приключение, пренебрегающее границами пространства и времени, напомнит опус «Синекдоха, Нью-Йорк» Чарли Кауфмана, в котором режиссер десятилетиями ставит пьесу, но по сути инсценирует свою психическую болезнь под названием «синдром Котара».
Бо — несчастный подросток в одряхлевшем теле, все еще переживающий процесс сепарации с родительницей. Пытающийся (не всегда успешно) отличать себя от желаний и представлений о себе других. Познающий собственное подполье, психическое пространство, изумляющее разнообразием ландшафтов с ажурными петухами и причудливыми подробностями убийств.
Переживающий не столько Эдипов комплекс, сколько травму разрыва пуповины. На протяжении всей своей нелепой жизни силящийся выбраться из-под гигантской тени деспотичной матери.
Правда, порой проскользнет подозрение: ведь возможно, и впечатления Бо о своей матери тоже рождены его травматичными фантазиями?
«Мы здесь, чтобы мы могли высказывать такие мысли».
Это психотерапевт приглашает Бо к столь шокирующим, обнажающим всю подноготную, искренним признаниям. Но кажется, и сам фильм — подобного рода болезненный сеанс, побуждающий нас углубляться и исследовать темные, нехоженые закоулки собственного подполья.
Нет никого, кто сегодня лучше бы сыграл роль столь особенного героя, чем Хоакин Феникс.
Он создал целую энциклопедию разнородных иррациональных людей.
Кадр из фильма
Вспоминаем его карикатуриста, страдающего от алкоголизма и от инвалидности, в «Не волнуйся, он далеко не уйдет» Гаса Ван Сента в экранизации мемуаров Каллахана, страдающего от наркозависимости сыщика во «Врожденном пороке» Пола Томаса Андерсона, недоброго сутенера Бруно, тоскующего по любви в «Роковой страсти», пьяницу-ковбоя в «Братьях Систерс», вышедшего из психушки Леонарда в «Любовниках» Джеймса Грэя, страдающего от посттравматического синдрома Джо в «Тебя никогда здесь не было» или писателя Теодора Туомбли, влюбленного в голосового помощника, в картине «Она» Спайка Джонза.
И наконец, Джокер — безумный клоун, задыхающийся в окружении равнодушного злобного мира. Несущийся над головами толпы по острым иглам яркого огня. Тусклый отсвет этого пламени, жаркой сумасбродной энергии, то вспыхнет, то погаснет в бедной головушке Бо. Феникс превращает его пульсирующие переменным током переживания в физически ощутимые: от сочувствия — к отторжению, от ужаса — к нервному смеху.
Первоначальное название фильма — «Бульвар Разочарования». Вот и движется Бо по своему собственному бульвару, по краю нервного срыва.
У Астера в фильмах кошмары «этой ярмарки пляски» проистекают не от инопланетян или липкой мохнатой нечисти, они — наше концентрированное внутреннее «я», с комплексами, страхами, отчаянием. Просто Астер решил эту «ярмарку» экранизировать. По сути, это галлюциногенное кино с юмором висельника и есть экранизация ночного кошмара, напоминающая о сновидческих генах кинематографа.
Какие-то моменты фильма ощущаешь как слишком гипертрофированную фантазию режиссера. А другие вдруг кажутся до боли знакомыми, узнаваемыми. Словно автор угадал-увидел твой собственный сон. Тот самый, когда ты точно знаешь, что это сон, — не может такое быть действительностью. Но никак не можешь из него выбраться. Остается только молить: «Пусть я проснусь. Лишь бы это был сон. Ну в крайнем случае, новый фильм Ари Астера».
Лариса Малюкова ведет телеграм-канал о кино и не только. Подписывайтесь тут.
