Несут ли представители психотерапевтического сообщества — психологи и медицинские специалисты, занимающиеся психотерапией, — ответственность за то, что происходит в обществе, в том числе и в сфере политической жизни государства?
Напрашивается самоочевидный ответ — конечно же, несут, также как и все другие граждане самых разных профессий. Однако в современном мире перевертышей или, перефразируя Джорджа Оруэлла, «бело-черном» мире, все оказывается «не таким однозначным».
После 2012–2013 годов в среде российских психологов и психотерапевтов стала внедряться идея о том, что люди этих специальностей должны находиться «вне политики» — не занимать какую-либо позицию относительно политических событий, не высказывать публично свою точку зрения, не участвовать в политических акциях.
Далее я постараюсь проанализировать аргументы, которые обычно приводятся для ее обоснования. Но начнем с определения того, что собственно означает само слово «политика». Этимологически оно происходит от древнегреческих слов πόλις — «полис, город, государство» и πολίτης — «гражданин». В связи с этим любопытно также вспомнить и происхождение слова «идиот», которое в современном языке означает самую глубокую степень умственной отсталости.
В Древней Греции этим словом ἰδιώτης называли человека, живущего в отрыве от жизни полиса, не участвующего в общем собрании граждан и совместном решении общественных вопросов.
Таким образом, в широком смысле политика — это участие гражданина в общественной жизни, жизни полиса. И принадлежность к какой-либо профессиональной группе едва ли освобождает его от этого права и обязанности.
Что касается психотерапевтической профессии, известные итальянские психотерапевты Микела Джечеле и Джанни Франчесетти пишут:
«Психотерапия не может быть отчужденной от политики и общества. В противном случае она теряет смысл и погибает. Кроме того, существует циклическая связь между политикой и терапией. Терапевт является гражданином полиса, и эти его или ее два мира должны способствовать друг другу».
Фото: Арден Аркман / «Новая газета»
Поскольку адепты «внеполитичной» позиции психолога обычно апеллируют к этическим нормам профессии, обратимся к «Положению об этических принципах Европейской ассоциации психотерапии», в которую через национальную зонтичную организацию входит большое количество российских специалистов. Касательно обсуждаемого вопроса в «Положении» говорится:
- «Психотерапевты уважают достоинство и ценность личности и борются за охрану и защиту фундаментальных прав человека».
- «Они должны бдительно относиться к личным, социальным, организационным, финансовым, средовым или политическим ситуациям и давлениям, которые могут привести к злоупотреблению их влиянием».
- «Как специалисты, психотерапевты заинтересованы в развитии таких законов и подзаконных актов и постановлений, которые наилучшим образом служат общественным интересам и должны работать над изменением существующих постановлений, которые не отвечают общественным интересам».
То есть эти принципы явно сообщают о том, что психотерапевты находятся в политическом поле, должны быть чувствительны к нему и должны воздействовать на него, чтобы изменять к лучшему — бороться за защиту фундаментальных прав человека и «работать над изменением существующих постановлений, которые не отвечают общественным интересам». «Положение об этических принципах» не только не запрещает, но и обязывает психотерапевтов участвовать в политической жизни.
В других известных профессиональных этических кодексах мы также не найдем упоминаний о запрете на политическую активность психотерапевтов. Но, видимо, сторонниками «внеполитичной» позиции психотерапевтов это остается незамеченным.
Какие же аргументы обычно приводятся для ее обоснования?
Аргумент первый. Политическая позиция психотерапевта в силу его авторитета может повлиять на мировоззрение клиентов.
Совершенно очевидно, что кабинет психотерапевта не является местом для политической агитации, а психотерапевт не в праве намеренно ставить под сомнение и менять мировоззрение клиента, если это не связано с клиентским запросом. И это касается не только политических взглядов, но и религиозных, гендерных и пр. Этот принцип, в частности, зафиксирован в «Мировой Хартии личности, проходящей психотерапию»:
«Психотерапевт не имеет права использовать доверие для манипуляции в политических, сектантских или личных целях (эмоциональная зависимость, экономические интересы, сексуальные отношения…)».
Фото: Светлана Виданова / «Новая газета»
Однако это не означает, что психотерапевт не имеет права иметь собственные воззрения. Если уж говорить об их публичном высказывании, против чего возражают сторонники «внеполитичности», то, во-первых, подавляющее большинство людей не слишком податливы, когда речь идет об их базовых мировоззренческих установках. Это наглядно продемонстрировали события последних лет, когда выяснилось, что даже публичные персоны с большим авторитетом практически не влияют на мнения людей, если их высказывания идут вразрез с мировоззренческим трендом. Во-вторых, если даже высказывания терапевта вне кабинета и повлияют на образ мыслей клиента, то почему это обязательно должно быть для клиента вредным? Ведь психотерапевт в общении как в кабинете, так и через свою презентацию в социальных сетях и других медиа, так или иначе транслирует свои ценности, пристрастия, увлечения. И так называемые «внеполитичные» терапевты тоже это делают. Не обеспокоены ли они тем, что клиент заинтересуется хобби, которым они увлечены, или манерой одеваться? Не опасаются ли они, наконец, что их аполитичная позиция может быть усвоена клиентами как образец эскапизма и равнодушия?
Аргумент второй. Если клиенты узнают о личных убеждениях психотерапевта, то это может привести к психологической несовместимости и к тому, что психотерапевтические отношения не сложатся.
Да, это так. Опять-таки в «Мировой Хартии личности, проходящей психотерапию» говорится:
«Личность, которая проходит психотерапию, имеет право свободно выбирать метод и психотерапевта и, если считает необходимым, пересмотреть свой выбор».
В общем, для клиента могут быть важны не только политическое мировоззрение психотерапевта, но и его внешность, пол, возраст, манера общаться и многое другое. Одна и та же черта может оказаться привлекательной для одних и непривлекательной для других. Как ни парадоксально многие сторонники «внеполитичности» отнюдь не смущаются, выкладывая в социальных сетях личные фотографии и информацию о личных событиях, и отнюдь не беспокоятся, что не всем это может понравиться.
В разных психотерапевтических направлениях существуют разные взгляды на границы допустимой открытости психотерапевта для клиента. Тем не менее в некоторых ситуациях и при проработке некоторых тем важно, чтобы ценности клиента и психотерапевта не противоречили, иначе это становится непреодолимым препятствием для терапии. И, в частности, этот аспект отношений для некоторых клиентов стал очень чувствительным после 24 февраля прошлого года.
Аргумент третий. Чрезмерный интерес к политическим событиям говорит о непроработанности личности, неразрешенности внутриличностных конфликтов.
Отчасти это может быть так. Вовлеченность в политику, активизм, как, впрочем, и любое другое фанатичное увлечение, может являться способом отвлечения от личных проблем и перенаправлением энергии. Однако еще большую тревогу вызывает помогающий специалист, которого не трогают ситуации нарушения законов, пыток, буллинга и других видов насилия. Который, имея дело с такими ситуациями, говорит: «Я занимаю «нейтральную» позицию. Я не знаю, кто на самом деле виноват. Мы всей правды не знаем». Собственно, это говорит об отсутствии эмоциональной чувствительности, эмпатии и размытости ценностных представлений.
К этому надо добавить, что и в целом аполитичная позиция является внутренне противоречивой. Когда в обществе не происходит ничего экстраординарного, ее можно считать морально нейтральной. Если же речь идет о нарушении прав, насилии одних людей над другими, то она означает молчаливую поддержку насильника и предполагает другую этическую оценку.
Мне доводилось вести подобные дискуссии с некоторыми коллегами, и обычно в конце возникал еще один аргумент, пожалуй, наиболее искренний:
«Пусть все даже так и есть. Но мне страшно смотреть в сторону политики, это опасно. И я этого делать не хочу и не буду. Мне удобно жить так, как я живу».
Аргумент понятный психологически и с точки зрения житейского здравого смысла, но к этике не имеющий совершенно никакого отношения.
Казалось бы, сказанное самоочевидно, но почему-то стало камнем преткновения в последнее время, и особенно в течение последнего года. Я думаю, что это результат последовательной политики иммобилизации гражданской позиции людей, и то, что наблюдается в психотерапевтическом сообществе, это лишь частный пример достигнутого результата.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
В этом отношении показательным было мнимое спокойствие, царившее в блогах российских психологов и психотерапевтов после начала СВО. Подавляющее большинство так же, как и до 24 февраля, продолжало писать об отношениях с любимой половинкой, своим внутренним ребенком, контакте с собой, о проникновении в глубины своего бессознательного и развитии своего еще не раскрытого потенциала и т.п. И лишь иногда эта благодать прерывалась советами о том, какие техники можно использовать для регуляции своего психоэмоционального состояния.
Такая же картина наблюдалась и после 21 сентября. За тем исключением, что в СМИ стали появляться интервью некоторых психологов, дававших рекомендации, как семьям психологически подготовиться к частичной мобилизации и как говорить об этом с детьми.
И это сильно контрастировало с тем, что происходило в блогосфере в пандемию COVID-19, когда только ленивый психолог не писал, как пандемия повлияла на жизнь людей.
А когда-то, в конце 80-х — начале 90-х годов, психотерапия играла весьма революционную роль. Вспоминаю, что в 1991 году, еще студентом, впервые побывал на большой конференции, посвященной психотерапии. В этом же здании проходило какое-то мероприятие советских партийных функционеров. Облик участников этих сборищ сильно контрастировал — раскрепощенные, свободно одетые участники психотерапевтической конференции и напряженные, одетые в однотипные серые костюмы, с зажатым плечевым поясом административные работники. Тогда подруга сказала мне: «Посмотри. Они, кажется, смотрят на нас с завистью!»
Революционность психотерапии в то время заключалась в призыве обратить внимания на свои индивидуальные чувства и потребности, не надеяться на внешние силы, а самому взять на себя ответственность за свою жизнь. Это было антитезой идеи человеческой жизни, принадлежащей обществу и государству или «системе». Возможно, хотя я и не склонен объяснять происходящее одним фактором, что это чрезмерное сосредоточение внимания на своем внутреннем мире и частной жизни в каком-то смысле сыграло злую шутку.
Стало оправданием безразличия ко всему, что происходит чуть дальше своей парковки, двора своего дома и напрямую не влияет на личное потребление. Платой за это безразличие к жизни «полиса», стало то, что человек снова превратился в маленький винтик большой системы.
В 2022 году с началом обсуждения проекта закона «О психотерапевтической помощи» начался новый этап. Если на предыдущем целью было отвлечь специалистов от какого-либо независимого, несанкционированного участия в жизни полиса, то новая цель — поставить их деятельность под контроль государства и аффилированных организаций. В частности, при обсуждении прозвучали предложения: «психолог должен стремиться к минимизации, купированию любых протестных настроений в обществе» и «психологи, замеченные в антироссийских, антиправительственных действиях или высказываниях, должны быть лишены права заниматься профессиональной психологической деятельностью». Так что не исключено, что на смену «психологу вне политики» придет новый тренд — «психолог в политике». Только в политике определенного рода.
Сделаем выводы. Во-первых, аргументы, обосновывающие норму внеполитической позиции психолога, не имеют оснований в международных профессиональных кодексах этики. Во-вторых, эта норма не имеет убедительного обоснования с точки зрения психотерапевтической практики. Я полагаю, что само ее появление — результат политического давления. Прагматическая цель — мягко заткнуть рот одной из профессиональных групп. Хотя на сегодняшний день эту функцию намного эффективнее выполняет Административный и Уголовный кодексы. Сопутствующий результат заключается в том, что для человека, принявшую такую установку, она является легитимацией права на моральный релятивизм и социальную безответственность.
И, наконец, традиционный вопрос: что делать? Признать, что в нынешние «бело-черные» времена мы находимся под прессингом, который будет усиливаться. В таких условиях велик соблазн сказать: «От меня все равно ничего не зависит. Я ничего не знал. Меня заставили. Мне запретили. Я выполняю распоряжение. Это все они!»
В «бело-черные» времена становится проблематичным опираться на внешние авторитеты и институции как на источники добра, истины и справедливости. Но эта запутанность вовсе не отменяет личную моральную ответственность человека, а, напротив, усиливает ее.
Каждому приходится самостоятельно решать, соответствуют ли требования, исходящие из внешней среды, а также собственные действия нравственности, служат ли благу людей, какой вклад они вносят в общественную атмосферу и будущее общества.
Я полагаю, что политическая ответственность психотерапевтов реализуется через ценности, которые они реализуют в работе с клиентами, и в своей публичной активности. Это может проявляться как в прямых высказываниях или действиях, так и в несоучастии. Ключевым является то, согласуются ли ценности, транслируемые специалистом, с гуманистическими ценностями его профессии — достоинством, вниманием к личности, правами человека, или же специалист транслирует нечто им противоположное.
