Начать тестирование реальных платежей с цифровым рублем планировалось с 1 апреля 2023 года, однако пакет законопроектов о цифровом рубле в настоящее время прошел в Госдуме только первое чтение. Цифровой рубль будет внедряться постепенно и не заменит наличные и безналичные формы российской валюты, сообщила первый заместитель председателя ЦБ РФ Ольга Скоробогатова. Но зачем и кому тогда цифровой рубль нужен вообще?
Найдите отличия
Если цифровой рубль чем-то и отличается от обычного, то только в лучшую сторону, настаивает финансовый регулятор. Плюсов такого рубля множество, и главные среди них — это быстрые и безопасные платежи для граждан и бизнеса 24/7. С низкими комиссиями, не выше, чем в Системе быстрых платежей. При этом на платформе цифрового рубля можно будет заключать смарт-контракты. Они позволяют ускорить, упростить и сделать прозрачными самые разные сделки, объясняет Центробанк. Например, при покупке квартиры цифровые рубли покупателя недвижимости автоматически поступят продавцу, как только она будет зарегистрирована на нового владельца. Или через смарт-контракт можно провести закупку товара: поставщик получит оплату за свою продукцию сразу после того, как она доедет до покупателя.
Надежность, безопасность и защита, но главное (и ЦБ РФ этого не скрывал) — технология цифрового рубля позволяет маркировать средства для использования строго на определенные цели. Это может быть полезным инструментом как для контроля социальных выплат, так и для контроля карманных денег, выданных родителями ребенку, — их можно будет потратить только на то, что разрешено. Ну и правительство сможет улучшить контроль за расходованием бюджетных средств, объяснял финансовый регулятор, подчеркивая, что такая функциональность может быть полезна и для участников финансового рынка, и для бизнеса. Но 6 апреля первый зампред ЦБ РФ Ольга Скоробогатова сообщила, что цифровые рубли не будут «окрашены», для ЦБ это такое же платежное средство, как и наличные и безналичные рубли .
Ольга Скоробогатова
первый зампред ЦБ РФ
«Нет, мы не говорим о теме окрашивания и о том, что цифровой рубль будет какой-то другой, в отличие от наличных и безналичных рублей. Еще раз: это те же самые деньги. Для нас это в основном новое платежное средство. Если сам человек, например, захочет, как это и сейчас делается, установить периодический платеж определенному получателю, то в цифровом рубле с использованием смарт-контракта такую возможность человеку дадим, но он сам будет выбирать, хочет он платить таким образом, автоматизировать свои платежи, или не хочет».
Тогда чем же все-таки цифровой рубль будет отличаться от привычного безналичного рубля? Только тем, что вести учет «цифры» будет ЦБ РФ? Или тем, что цифровой рубль сродни криптовалютам?
«Цифра», но не крипта
Нет, цифровой рубль — это не криптовалюта, говорит ЦБ, и это правда. Крипта — это фактически цифровая запись, защищенная криптографическим алгоритмом, взлом которого обойдется дороже, чем стоимость такой записи на рынке. Но криптовалюта сама по себе — это действительно не совсем деньги, а скорее актив, используемый для биржевых спекуляций. Да, эти активы можно принимать в уплату за товары и услуги (если вы хотите), но давайте начистоту: какова основная мотивация людей, обменивающих сегодня рубли или доллары на разнообразные койны? Только надежда на то, что завтра к ним придет кто-то, кто купит у них эту штуку сильно дороже, чем они за нее заплатили.
И с этой точки зрения и цифровые койны ничем не отличаются от билетов АО «МММ» (да-да!).
И как и в случае с МММ, геометрическая прогрессия, в которой должны размножаться покупатели-криптоинвесторы или «партнеры МММ», рано или поздно упрется в количество: а) людей; и б) денег (неслучайно биткоин дорожал именно тогда, когда ФРС снижала ставку и банки увеличивали денежную массу).
Зато у биткоина есть свойство, которое позволяет обывателю называть его деньгами: он действительно похож на наличные — с той точки зрения, что не нуждается в посредниках, обеспечивающих проверку его подлинности. Безналичные деньги — это записи на банковских счетах, и для того чтобы принять их в уплату, нам нужно подтверждение банка, что они существуют у плательщика (помните SMS-сообщения «На вашей карте недостаточно средств»?). То ли дело купюра (хотя ее подлинность мы тоже проверяем, пусть и на глаз). Биткоин в этом смысле ближе к банковскому билету, чем к безналичной валюте.
Фото: Эмин Джафаров / Коммерсантъ
Долги наши тяжкие
Но почему тогда мы не говорим, что кредитные деньги (тот же самый рубль, евро, доллар или юань) — это НЕ финансовая пирамида? Ведь современные деньги представляют собой, попросту говоря, долговые расписки, учтенные единым образом. И значит, когда-нибудь этих расписок может стать слишком много?
Здесь надо сделать экскурс в историю экономики. Когда-то давно (на самом деле всего несколько сотен лет назад) предшественниками привычных нам бумажных денег стали письменные обязательства рассчитаться в установленный срок каким-то ликвидным товаром (допустим, золотом) по твердому курсу. Так и писали: я, имярек, обязуюсь отдать подателю сего 100 золотых монет. Фактически это были дорожные чеки, позволявшие средневековым импортерам не занимать место в трюмах своих судов на перевозку золотых монет или слитков. Такие чеки выдавались должником кредитору, а кредитор, разумеется, принимал на себя риски, что его должник не сможет рассчитаться по своим обязательствам, но бизнес есть бизнес — вместо 100 золотых монет наличными он мог попросить написать обязательство на 110 — в качестве платы за свой риск.
В дальнейшем подобные обязательства стали учитываться банками, которые приняли на себя риски невозврата таких долгов (разумеется, не бесплатно) — и на место долговых расписок, которые один человек давал другому, пришли «унифицированные» долговые расписки банков.
Сегодня обладатель «билета Банка России» или Federal Reserve Note (фактически долговой расписки, только стандартной) и понятия не имеет, кто конкретно ему должен, — ему достаточно знать, что эту расписку он в любой момент может обменять на товары.
Больше того, многие, держа в руках банковский билет, думают, что Банк России или ФРС и «печатают» такие долговые обязательства. На самом деле нет. И центральные банки (и банки вообще) — это просто посредники между конечными заемщиками и кредиторами, а также учетчики их взаимных обязательств.
Но никаких настоящих денег, или активов, обеспечивающих кредитные деньги, уже не существует. Просто «заемщик» принимает на себя обязательство оплатить свой долг такими же кредитными деньгами, т.е. компенсировать его кредитованием других заемщиков.
Деньги из воздуха
То есть деньги действительно создаются «из воздуха»: каждый раз, когда кто-то обращается в банк за кредитом, банк оценивает способность заемщика вернуть долг с процентами — и создает для него деньги. Вернее, записывает у себя, что должник банка (допустим, таксист Иван Иванович Иванов) должен будет не позднее определенной даты перечислить банку определенную сумму.
Как ее вернуть? Ну, это уже проблема Ивана Ивановича. Он ведь взял кредит для того, чтобы что-то купить на эти деньги (скажем, автомобиль) — значит, он перечислит их Петру Петровичу, который продаст ему машину. Тот, в свою очередь, рассчитается этими деньгами по своим долговым обязательствам — например, заплатит за работу своему сотруднику Семену Семеновичу. А Семен Семенович потратит эти деньги в такси, за рулем которого будет сидеть Иван Иванович.
Получается, что банк может создать любое количество денег (выдать любое количество кредитов)? В принципе, да. И в этом ключевая проблема кредитных денег: когда долги унифицируются банковской системой, это значит, что кредиторы поручают контроль за качеством заемщиков банку. Это может вести к безответственности и банков, и заемщиков: бывает так, что ни люди, ни банки не могут корректно оценить платежеспособность заемщика — и мы получаем массу плохих долгов и банковский кризис.
Но, с другой стороны, никакие банки, включая Центральный, никаких прямых рычагов создания («печатания») денег не имеют, они лишь посредничают в этом процессе.
Можно сказать, что деньги создаются банками по запросу людей, которым они нужны и которые готовы принимать на себя риски, связанные с возвратом своих долгов. Но как тогда снизить такие риски?
И вот здесь в дело вмешивается финансовый регулятор, который мы называем Центральным банком. Для регулировки скорости размножения денег у него есть два инструмента: ключевая ставка рефинансирования и норма обязательных резервов (хочешь выдать кредит — положи какую-то часть выданной суммы на специальный счет). Впрочем, ЦБ может, если посчитает нужным, и просто увеличить размеры кредитных лимитов банкам — бери и раздавай. Технически это выглядит как выкуп Центральным банком какой-то части выданных банком кредитов — теперь регулятор сам будет разбираться с твоими должниками, как бы говорит ЦБ, а ты выдавай новые кредиты. То есть делай/печатай деньги.
А что же такое тогда наличные, то есть «настоящие деньги на материальном носителе», которые иначе можно назвать депозитными расписками на предъявителя? Да, сегодня это просто разновидность кредитных денег. Но банки и правительство делают все возможное, чтобы затруднить нам использование наличных. Конвертация с банковских счетов в них в рамках закона возможна только после фиксации всех налоговых обязательств, поскольку налоговое администрирование наличных расчетов невозможно. Расчеты наличными современные мытари «не видят» (во всяком случае, доказать совершение сделок в наличных намного труднее).
Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ
Две стороны монеты
Таким образом, в современной финансовой системе «деньги» и «кредит» — это просто два разных названия одного и того же: активов и пассивов банковского сектора. Выдача кредита одному экономическому субъекту означает и ровно такой же (по модулю, а по знаку — противоположный) прирост денежных сбережений другого субъекта, и никак иначе.
И вот тут начинается самое интересное. Если, как мы поняли, и наличные, и безналичные рубли — это кредиты, выданные банками под контролем финансового регулятора, то что такое цифровые рубли, которые собирается выдавать Центральный банк? Он настаивает, что это просто еще одна форма национальной валюты, но мы помним:
чтобы деньги появились, нужно, чтобы кто-то захотел получить кредит, а банк оценил его платежеспособность.
И как это собирается делать ЦБ РФ?
Ведь получается, что регулятор может выпустить в обращение любое количество цифровых рублей, но он же будет нести и все риски, причем не только невозврата этих кредитов, но и обесценивания цифровой валюты. Деньги ведь обесцениваются не сами по себе, а по отношению к товарам. Пример такого обесценивания кредитных денег мы наблюдали в последние годы: как только банки с одобрения ЦБ РФ и правительства начали массово раздавать ипотечные кредиты, так квартиры моментально поднялись в цене. И никакой особой выгоды заемщики не получили, кроме возможности купить в рассрочку резко подорожавшее жилье, которое ничуть не стало более доступным. Кредиты выдаются намного быстрее, чем строятся дома, поэтому квартир на рынке оказывается меньше, чем желающих их купить.
Почему такой же истории не может произойти и с цифровыми рублями? Почему их раздача не приведет к инфляции?
«Воровские деньги» царя Алексея
Вообще история экономики дает нам множество примеров, как попытка правительства вмешаться в процесс создания денег и определения их цены приводила к самым неожиданным последствиям.
360 лет назад, летом 1662 года, в Москве полыхнул Медный бунт — мятеж, спровоцированный экономическим кризисом. А причиной кризиса был рост цен, вызванный желанием властей создать «дополнительные деньги» для расчетов по своим обязательствам.
В то время рубль, состоявший из 100 копеек, или 200 денег, был исключительно счетной единицей, реальной монеты «рубль» не существовало, а в обращении ходили серебряные копейки и полукопейки («деньги»). Чеканились эти монетки из серебра, привозимого из Европы, а ценность их действительно соответствовала стоимости содержащегося в них драгоценного металла.
Эта ситуация очень не нравилась правительству государя Алексея Михайловича, потому что привозного серебра вечно не хватало, а тут еще и с 1654 года велась война с Польшей, требовавшая колоссальных расходов… В общем, тратить дефицитный импортный ресурс на поддержание хозяйственного оборота и потребления простолюдинов власти категорически не хотели.
И вот царский окольничий Федор Ртищев придумал гениальный план: давайте будем чеканить копейки не из серебра, а из меди и прикажем подданным принимать их вместо серебряных по курсу один к одному!
Правда, медь тоже была привозной, но все равно была намного дешевле — цена металла, необходимого для чеканки 10 тысяч медных копеек, составляла всего 160 копеек серебром.
Таким образом, гарантией ценности медных денег служил исключительно царский указ. Иначе говоря, ценность медной копейки базировалась не на меди, а на гарантии государства.
Но главная идея Ртищева была еще хитрее: власти выплачивали жалование и оплачивали «государственные закупки» медными копейками, а вот в уплату податей и таможенных пошлин принимали исключительно серебро.
Кроме того, медные копейки имели хождение исключительно в Европейской России — в Сибири в обороте осталось серебро, на серебряные деньги велась и торговля с Европой.
В принципе, правительство царя Алексея попыталось создать два контура экономики: внешний и внутренний — и предложить «расчетные единицы» с различной стоимостью по отношению к товарам и с различной степенью рисков их использования (в этой идее есть что-то очень знакомое).
Поначалу население схватилось за медные деньги.
Но вскоре люди поняли, что если власть сама не хочет принимать в уплату налогов начеканенные ею же монеты, то с этими монетами что-то не так.
Кроме того, правительство в своих эмиссионных аппетитах себя не ограничивало. За пять лет медных денег было отчеканено на 20 миллионов рублей. А товаров на Руси больше не стало, и если в 1659 году за 100 серебряных копеек давали 104 медных, то уже к 1660 году за 100 серебряных копеек давали 200 медных. Соответственно выросли и цены.
Медный бунт. 1662. Эрнест Лисснер. Источник: Википедия
В 1662 году терпение москвичей лопнуло, и люди массово пошли к царской резиденции, неся челобитную с требованием снижения цен и налогов… Дальше, как писал современник, из обратившихся к царю «повесили со 150 человек, а остальным всем был указ, пытали и жгли». Оставшихся в живых после «сыска» били кнутом, клеймили как «бунтовщиков» и отправляли в вечную ссылку «в дальние города», а иных топили в Москве-реке. В общей сложности за «неучтивое челобитье» казнено было порядка 1000 человек.
Правда, казни и пытки все равно не помогли укрепиться «медным деньгам». В 1663 году за одну серебряную копейку давали уже 12 медных. Несмотря на угрозы властей, и крестьяне, и «торговые люди» категорически отказывались продавать хлеб за медяки,
и в 1663 году правительство свернуло «денежную реформу». В июле 1663 года были восстановлены чеканка серебряных денег и, главное, выплата ими жалования.
Дальше медные копейки были запрещены к использованию, монетные дворы, где их чеканили, были закрыты, а оставшиеся в обращении медные копейки власть согласилась обменять на серебро, но по курсу… одна серебряная копейка за 20 медных, а потом и одна серебряная копейка за 100 (!!!) медных. Тому, кто пытался чеканить медные копейки самостоятельно и предложить их государству на обмен, «Судебное уложение» угрожало «заливать теми воровскими деньгами горло». Тем первый опыт введения в России денежных суррогатов и закончился.
«Бумажный рубль» журналиста Шарапова
Впрочем, аналогии цифровым рублям можно искать не в XVII веке, а ближе к нашему времени.
В начале ХХ века экономический журналист Сергей Шарапов опубликовал брошюру «Бумажный рубль», в которой изложил свои взгляды на обустройство финансовой системы, основанной на прямых кредитах Государственного банка мелким предпринимателям.
Сергей Шарапов:
«Автоматичность денежного снабжения страны, заключается в правильно организованной сети кредитных учреждений, опирающихся на центральный регулятор денежного обращения и кредита — эмиссионный банк.
Предположим, что в уезде действует отделение Государственного Банка, кроме самостоятельных кредитных операций питающее еще целую сеть мелких банков — приходских касс. Учетные комитеты отделения и касс организованы, допустим, весьма совершенно. Они не отпустят ни одного кредитоспособного, не выдадут ни рубля не на дело или в неверные руки.
Ввиду явного недостатка в знаках в уезде требование на деньги будет поначалу огромное… и исстрадавшийся без кредита уезд начнет всасывать оборотные средства и пускать их в ход. В это время эмиссионный банк подкрепляет уездные кассы нужными количествами денег. Через короткое время, вследствие расходования этих денег заемщиками в виде всяких платежей, в разных руках начнут скопляться денежные знаки, свободные от немедленного расходования.
В непосредственной близости находится касса, куда эти знаки можно отнести на вклад или текущий счет, получая за них проценты. Начнется прилив вкладов, который будет настолько меньше их отлива из касс, насколько есть в наличных деньгах нужда.
Но вот уездная и приходские кассы кредитуют дальше… Число обращающихся знаков растет, растет количество вкладов. Наступает момент насыщения, когда количество денег, выдаваемых и получаемых сетью касс, выравнивается. Цифра, выражающая потребность данного района в денежных знаках, будет вечно изменяться, отражая состояние сделок.
Но в руках банкового управления имеется регулятор, позволяющий удерживать постоянное равновесие и производить полезное воздействие на промышленность. При застое и приливе вкладов понижается процент по вкладам и ссудам — промышленность поощряется более дешевым наймом денег. При промышленной горячке и усиленном требовании денег вкладной и ссудный процент повышаются — поощряются осторожность и спокойствие.
Верная и умелая учетно-ссудная политика может служить великолепным регулятором денежного обращения и надежной гарантией постоянства ценности бумажных денег, хотя бы не обеспеченных никаким металлом… при таком устройстве кредита и денежного обращения не может быть речи ни о каком излишнем выпуске бумажных денег.
Наоборот, через самое короткое время с развитием чековой системы и текущих счетов это количество начнет сокращаться, без всякого стеснения для народного труда и оборотов».
В то время идеи Шарапова не получили развития (он выбрал верное по смыслу, но неудачное название для своей книги, в сознании публики того времени «хороший рубль» должен был быть «золотым»). Современные экономисты скажут, что Федеральная резервная система США примерно так и работает, но… риски кредитования оценивают не чиновники государственного банка, а сотрудники множества частных банков. В идее же цифрового рубля Банка России ключевой момент — именно прямой доступ экономических субъектов к «эмиссионному центру», то, что предлагал Шарапов.
…Конечно, цифровой рубль двадцать первого века трудно сравнить с медной копейкой века семнадцатого и с бумажным рублем века двадцатого, но сходство здесь есть —
по каким-то своим причинам власть создает не столько денежную (т.е. кредитную), сколько именно расчетную единицу, оборот которой технически может жестко ограничивать.
Вероятно, власть предполагает, что цифровой рубль может стать инструментом контроля за расходами, то есть нормирования потребления людей? Или власть рассчитывает, что сможет расплачиваться этими расчетными единицами по обязательствам правительства? Ну и третий вариант: может быть, регулятор смотрит далеко в будущее и рассчитывает, что со временем, научившись правильно оценивать риски кредитования заемщиков, станет коммерческим банком, только очень большим?
Впрочем, главное, что мы должны знать о цифровом рубле, — это ответ на вопрос:
будет ли правительство принимать в цифровых рублях налоги. Вот если нет — то, значит, «цифровые деньги», это не «деньги», а «расчётные квитанции», имеющие ограниченный оборот в пределах определённой территории.
Вот как в фильме «Неуловимые мстители» (дело там происходит в Гражданскую войну) персонажи расплачиваются между собой «расписками от самого батьки Бурнаша» — так сто лет назад и бывало. Ну и плюс — дополнительное средство контроля за расходами граждан.
Но экономику не обманешь — люди всегда чувствуют реальную ценность всех денежных суррогатов и «расписок», хоть бумажных, хоть цифровых, и стараются избавиться от них при первой возможности. В «денежных делах» люди знают — если начальство само не пользуется каким-то финансовым инструментом и не верит ему — значит, и нам не надо.
