Кажется, что сегодня лицом молодого не зашоренного (автокорректор прозорливо исправляет незнакомое слово на тоже подходящее — «зашторенного») российского кино стала Кабардино-Балкарская мастерская Сокурова. На крупнейших международных смотрах — работы ее выпускников: «Теснота» и «Дылда» Кантемира Балагова, «Разжимая кулаки» Киры Коваленко, «Глубокие реки» и «Мама, я дома» Владимира Битокова, «Мальчик русский» и «Брат во всем» Александра Золотухина.
И вот дебютная картина* Малики Мусаевой, снятая на чеченском языке, соединившая национальный менталитет с европейской кинематографической свободой, простоту киноязыка и самой истории с тонкостью и глубиной.
Малика Мусаева родилась в Грозном. Во время Второй чеченской войны бежала с семьей в Ингушетию, а затем в Украину, прежде чем эмигрировать в Германию. В 2003 году она вернулась в Россию, училась в школе, затем в Кабардино-Балкарском государственном университете в Нальчике на Северном Кавказе. Ее короткометражные фильмы участвовали в международных фестивалях. Сейчас живет в Германии, получает степень режиссера в Гамбургской школе СМИ.
«Клетка ищет птицу» — поэма о чеченских женщинах, об одной семье, мозаика из нескольких судеб, у каждой из которых свой сложный узор, внутренний конфликт и свои способы его решения. И при этом есть какая-то безнадежная, железная закономерность, прутья которой ни одной из женщин не сломать. По словам автора, все характеры взяты из жизни ее семьи, родственников, друзей, односельчан. Так что это очень личная, интимная история.
Подружки — не разлей вода — семнадцатилетняя Яха и ее одноклассница Мадина носятся по холмам, полям, хохочут, болтают на своем девичьем языке. Стирают с глаз запретную тушь. Пытаются перекричать ветер.
Можно смотреть друг на друга, не отрываясь. Или на солнце, не щурясь. И в будущее — с открытыми глазами. Потому что юность беспечна, и радость ее беспричинна, как румянец на щеках рыжей Яхи.
Переступающая порог взрослости, выпускница школы полна решимости сломать привычный ход вещей. Вырваться в будущее, лучше — в большой город, увидеть «жизнь других».
Да и вокруг нее жизнь бурлит. Старшая сестра Хеда смертельно устала от мужа и хочет развода, мама спокойно возражает. По чеченским законам, когда пара разводится, маленький сын останется у мужа или родственников со стороны мужа. Отдашь ребенка?
Это абсолютно женский мир, отец Яхи, как и отец Малики Мусаевой, как и многие в селе, погиб на второй чеченской. И мы видим кладбище, на котором среди многих могил примерно одного года — бродят сестры и их тетя.
При всей сгущенной социальной озабоченности, это не социальное кино, воздушное, сложное, с отсутствием выводов и простых решений.
С метафорами, не случайно же на руках Яхи образуется малыш — белый козленок, символизируя будущую жертву…
Яха — смешливая, подвижная, как ребенок, и в то же время не по годам зрелая. Из кадра в кадр медленно погружаемся в колодец сложного эмоционального мира.
Эмоциональный спектр действия максимально собран. Все там, внутри, мерцает, вспыхивает и гаснет, как тлеющий огонь. Это какая-то непознанная спрятанная сила, которая выплескивается наружу в моменты событийных катаклизмов. Когда, например, Яха пытается бежать в город, и на какой-то промежуток времени нагнетается саспенс. Или когда на огромном поле с диким чесноком Яха кричит во весь голос, вторя странному крику птицы.
А потом крик подхватывает флейта, играющая «партию птицы-Яхи».
Кадр из фильма «Клетка ищет птицу»
Есть фильмы, снятые словно через телескоп — с действием на общем плане. «Клетка…» словно запечатлена через микроскоп. Поэтому гигантскую роль играют взгляды, взмахи ресниц, внезапно падающие снежинки на веснушки Яхи.
В согласии с этой смикшированной эмоциональной гаммой сделано и само кино, словно в одно легкое касание: здесь и юность с ее безмерными и неоправданными надеждами. И клетка внешнего мира, сжимающая с самыми благонамеренными целями будущее. Клетка ищет птицу. Да и героини, смирившиеся с устоями, требующими неуклонного соблюдения патриархальных законов, по наследству передают безропотность, покорность новым поколениям.
Это такая мертвая и подвижная нескончаемая клетка. Старые учат молодых терпеть. Почти физически чувствуем эту дистанцию космических размеров между узаконенными веками пыльными традициями и актуальной современной жизнью.
С ее тактильностью, свободой, раскрепощенностью, желаниями. И эта борьба «старого с новым» запрятана глубоко в подкладку каждой из рассказанных, сплетенных в клубок «семейных историй».
Тема гендерного, социального, но прежде всего национального самоопределения, прочувствована как корневая, ментальная, чувстственная, одна из важнейших. О которой даже думать запрещено. Как и о выборе линии своей судьбы. О праве быть собой… в ситуации, когда обстоятельства сильнее. Когда обстоятельства — клетка, которая тебя ищет.
Мне вообще кажется, что Малика затронула одну из самых болезненных сегодняшних проблем, касающихся наших соотечественников. Выбор в патовой ситуации. Решимость идти на компромиссы или отказываться от них. Свобода в клетке несвободы.
«Фильм о том, что значит быть и жить молодой женщиной, — говорят авторы, — и о меланхолии».
Тактильное кино с атмосферой, в котором перемены настроения связаны с живой природой, временами года, холодным ветром или прогретыми солнечными лучами, касающимися лиц Яхи и ее подруги Мадины. В духе сокуровской школы.
Когда телесная связь играет такую же важную роль, как психоэмоциональная, душевная.
Среди референсов — иранское кино и фильмы британского режиссера Андреа Арнольд, в частности «Грозовой перевал».
Съемки проходили у села Аршты, на границе Чечни и Ингушетии. Село ингушское, но там проживают чеченцы-мелхи. Они и сыграли абсолютно точно и выразительно все роли. И эта филигранная работа с непрофессиональными актерами говорит о том, что в профессию пришел талантливый режиссер.
* Картина создана при поддержке фонда Александра Сокурова «Пример интонации».
Лариса Малюкова ведет телеграмм-канал про кино и не только. Подписывайтесь!
