КомментарийПолитика

…Или хорошо, или ничего

От кого и как общество узнает о потерях в ходе специальной военной операции

…Или хорошо, или ничего
Фото: соцсети

5 июня прошлого года Светлогорский городской суд Калининградской области, рассмотрев иск 73-й военной прокуратуры гарнизона Балтийского флота, потребовал от псковского издания 60.ru удалить страницу памяти военнослужащих, погибших в ходе спецоперации в Украине. Свое решение судья Михаил Аниськов мотивировал тем, что публикация списка с именами военных может подпадать сразу под четыре статьи Уголовного кодекса: 283 и 283.1 УК (разглашение гостайны и незаконный доступ к гостайне), 276 УК (шпионаж), статью 137 УК (нарушение неприкосновенности частной жизни) и статью 13.11 КоАП (нарушение законодательства в области персональных данных).

При этом и военный прокурор в иске, и судья в своем решении сослались на указ президента № 1203, определяющий, какие сведения составляют государственную тайну. И если раньше этот указ, изданный еще в 1995 году, засекречивал потери российской армии лишь в военное время,

то в мае 2015 года Владимир Путин внес в него изменения, в соответствии с которыми секретными стали сведения и о потерях «в мирное время в период проведения специальных операций».

Единственной военной операцией, в которой Россия официально участвовала в том году, был сирийский конфликт. Но страна вступила в него лишь через четыре месяца после подписания президентского указа, а СМИ почему-то сообщали о гибели военнослужащих не только на сирийском направлении.

Как бы то ни было, журналисты 60.ru решение суда исполнили. А поскольку сайт входит в «Сеть городских порталов» Виктора Шкулева, то списки памяти стали удалять и другие издания Shkulev Media Holding.

— Решение суда мы восприняли как унижение. Но унижение не столько нас, журналистов, сколько самих погибших солдат. Мне до сих пор не понятно, почему люди, отдавшие, по логике государства, жизнь за страну, не имеют права на собственное имя. Почему сограждане не могут почтить их память? Да, теперь, в информационную эпоху, — не стоя перед мемориалом на городской площади, а читая текст в интернете. Что здесь плохого? — говорит руководящий сотрудник одного из «городских порталов». — К моменту удаления стены памяти на нашем сайте содержались сведения о 61 погибшем земляке. Вот эта удаленная информация — передо мной, мы ее сохранили:

23-летний парень, на погонах ни звезд, ни лычек — видимо, рядовой. Погиб при исполнении воинского долга, глава села выражает соболезнования. Вот 20 лет парню, тоже рядовой, контрактник — его гибель подтверждают в правительстве области.

Посоветовавшись с юристами, журналисты «Сети городских порталов» пришли к выводу, что если поименные списки публиковать они не могут, то сообщения о похоронах военнослужащих, чья гибель была официально подтверждена властями, к публикации не запрещены.

— Похороны ведь сами по себе не являются закрытым мероприятием, на них подчас приходят полсотни-сотня человек, там выступают официальные лица, во многих случаях хоронят с почестями — то есть армия и сама не делает из этого тайны, — объясняет собеседник «Новой газеты».

Освещение похорон действительно стало одним из немногих способов сообщить о гибели военного.

Светлана Кузеванова. Фото: соцсети

Светлана Кузеванова. Фото: соцсети

МНЕНИЕ ЮРИСТА

Светлана Кузеванова, эксперт в области медиаправа:

— Государственная тайна, как и любая другая конфиденциальная информация, относится к сведениям, доступ к которым ограничен. Это означает, что лица, которым гостайна была вверена, должны принимать меры по сохранению ее в неизвестности третьим лицам и не должны ее разглашать. Если же компетентные органы публично распространяют информацию, то она вроде бы должна перестать обладать статусом секретной, поскольку стала доступной. К сожалению, на практике это не так безопасно работает, и наказать могут человека, который даже не был допущен к тайне, получил ее вполне открытым образом, но распространил. Тем не менее теоретически официальное сообщение о похоронах не является разглашением тайны и может свободно использоваться редакциями СМИ.

«Новая газета» также рассказывала о похоронах российских военнослужащих, чья гибель была признана официально. Например:

  • О прошедшем в Челябинске прощании с майором Константином Глушковым, погибшим в день начала спецоперации, 24 февраля 2022 года. Соболезнования его семье выразил губернатор региона Алексей Текслер.
  • О 20-летнем петербуржце Матвее Вахитове, которого с передовой ждала невеста.
  • О добровольце Максиме Мещерякове из Серпухова, супруге которого пришлось побороться за выплаты.

К годовщине начала военной операции мы решили систематизировать данные о погибших из открытых источников. О скольких похоронах сообщалось официально? В каких регионах власти рапортуют о потерях наиболее активно, а в каких — молчат? И вообще: как устроена система, по которой чиновники говорят либо не говорят о погибших?

Фото: Сергей Мальгавко / ТАСС

Фото: Сергей Мальгавко / ТАСС

Дисклеймер

В основу анализа были положены:

  • заявления губернаторов, глав городов и других должностных лиц на сайтах органов власти и в официальных аккаунтах в социальных сетях;
  • сообщения региональных СМИ, имеющих регистрации в Минюсте;
  • сообщения официальных муниципальных СМИ.

Чтобы собрать только подтвержденную информацию, мы не стали опираться на сведения из сообществ в социальных сетях, не имеющих отношения к органам власти или официально зарегистрированным региональным СМИ.

При этом мы признаем, что публикуемые данные не в полной мере отражают картину происходящего. Ведь это только официально подтвержденные сведения.

По последней информации Минобороны, в ходе спецоперации погибло 5937 российских военнослужащих.

Сертифицированные докладчики

С самого начала спецоперации сообщать о гибели военных стали не федеральные, а региональные чиновники. О первом официально признанном погибшем, уроженце Дагестана Нурмагомеде Гаджимагомедове, рассказал глава республики Сергей Меликов. «С огромным сожалением воспринял трагическую весть о гибели нашего молодого земляка», — написал он в своем аккаунте в социальных сетях. Это было 26 февраля.

С этого момента о потерях в российской армии лишь дважды говорил министр обороны Сергей Шойгу. И больше из федеральных чиновников — никто.

И хотя указ президента № 1203 засекречивает все сведения о боевых потерях, совсем не рассказывать о погибших власти не могут. По мнению экс-депутата Псковского областного собрания депутатов Льва Шлосберга, молчание лишь увеличит недоверие к чиновникам в обществе.

Лев Шлосберг. Фото: Тимур Галимов

Лев Шлосберг. Фото: Тимур Галимов

— Президентский указ появился 28 мая 2015 года во время боевых действий в Донбассе, когда о погибших военнослужащих стали сообщать их родственники, — говорит Шлосберг. — Люди шли к правозащитникам, в СМИ, и именно на этом фоне Владимир Путин издал указ, в соответствии с которым информация о любом человеке, погибшем во время специальных военных операций, стала государственной тайной. Поэтому сегодня военные всем родным погибших в той или иной форме доносят юридическую ситуацию:

«Вы не имеете права сказать [о погибшем родственнике], потому что тогда вы нарушите гостайну и попадете под уголовную ответственность». И молчат люди не только и не столько потому, что им платят от 5 до 12 миллионов рублей, а потому, что им объяснили, что их могут посадить.

Если раньше именно родственники в большинстве случаев были первоисточником информации о потерях, то теперь первоисточником стали чиновники. То есть создан некий квазимеханизм информирования.

Экс-депутат объясняет, как, на его взгляд, устроен этот механизм. По оценке Шлосберга, ведущую роль в нем играют главы регионов.

— У глав регионов первый уровень допуска к государственной тайне — они занимаются не только вопросами мобилизационной подготовки, но и вопросами, например, расквартирования войск. Главы регионов входят в военные советы округов. То есть они непосредственно включены в процесс военного управления. Кроме того, они полностью подконтрольны федеральным властям. И, насколько я понимаю, на федеральном уровне было решено, что информацию о потерях дают именно губернаторы — [даже если не полную], но получающую широкую огласку в СМИ. При этом, как правило, — я вижу это по Псковской области, где свыше ста человек официально признаны погибшими, — сообщения даются уже в прошедшем времени: «простились», «похоронили». Были случаи, когда эти сообщения появлялись через большой промежуток времени после похорон — с задержкой вплоть до двух месяцев. Это, возможно, делается для того, чтобы исключить любую возможность присутствия на похоронах независимых журналистов или протестных активистов.

Политик признает парадокс: де-факто главам регионов сегодня позволено говорить о потерях. Но это обусловлено политической целесообразностью. В этом со Шлосбергом согласна бывшая депутат Пермской городской думы Надежда Агишева. Она отмечает, что без сообщений о потерях невозможно выполнить задачу по героизации военнослужащих.

Мнение юриста

Светлана Кузеванова, эксперт в области медиаправа:

— Перечень сведений, относящихся к государственной тайне, определен в Законе о гостайне и детализирован Указом президента от 30 ноября 1995 года № 1203. В 2015 году в этот Указ был добавлен пункт о сведениях, раскрывающих потери личного состава в мирное время в период проведения специальных операций. Полномочиями по распоряжению этими сведениями наделено Минобороны.

Следовательно, любые потери российской армии формально подпадают под данный пункт Указа как составляющие гостайны. Разглашать их или нет — решать Министерству обороны.

Потери можно трактовать как статистику по погибшим в ходе военных действий, так и сообщение о гибели конкретного военнослужащего. В обоих случаях может последовать запрет на публикацию этих сведений. Однако распространение любых сведений о погибших или погибшем пресс-службой Минобороны, представителями администрации или другим официальным ведомством, которому эта информация была предоставлена в распоряжение, должно фактически снимать с нее статус государственной тайны. И для обычных людей, журналистов, блогеров, активистов эти данные могут становиться доступными для использования.

О роли чиновников рангом ниже (глав районов и поселений) в информировании о потерях Лев Шлосберг говорит так:

— Главам муниципалитетов в Псковской области предписывается присутствовать на похоронах, если эти похороны проходят публично. Определен список лиц, которые на таких похоронах должны находиться: глава города или района, представитель областного военкомата, депутат областного собрания, представитель воинской части. На таких похоронах воздаются воинские почести. Чиновники работают над тем, чтобы родные погибших видели эти почести. А потом — в публикациях СМИ — и не только родные погибших. Информация о том, в каких именно похоронах нужно публично принять участие, на уровень местного самоуправления передается, как правило, через систему военкоматов.

Главный редактор издания «Ревда-инфо» (Свердловская область) Валентина Пермякова подтверждает слова Шлосберга о том, что чиновники даже о похоронах сообщают порой с задержкой. При этом она говорит, что в малых городах сообщения журналистов и обсуждения в соцсетях сами подталкивают власть заявлять о потерях.

Валентина Пермякова. Фото: соцсети

Валентина Пермякова. Фото: соцсети

цитата

Главный редактор издания «Ревда-инфо» Валентина Пермякова:

— Военкомат нашего округа «обслуживает» не только Ревду, но и соседние города: Дегтярск, Арти, Нижние Серги. Суммарно в них живет примерно 120 тысяч человек. Естественно, несложно отследить посты о гибели людей в Украине. Плюс у нас очень-очень (!) активны комитеты солдатских матерей. Они не выступают против частичной мобилизации, а наоборот: собирают одежду, вещи, деньги, вяжут сетки и делают окопные свечи. От них и от обществ ветеранов мы тоже узнаем информацию о погибших. Затем все это разносится по соцсетям, и только тогда (!) о гибели сообщают власти. По моим наблюдениям, в Ревде глава официально сообщала лишь о трех смертях. И все они были «шумными», то есть сначала бурлили соцсети, СМИ, а потом уже она выходила с заявлением.

Вперед батек

Впрочем, сподвигнуть чиновников выражать скорбь по погибшим у журналистов выходит не всегда. Иногда официальные лица «сподвигаются» совсем на другие действия.

17 апреля Роскомнадзор заблокировал доступ к сайту сибирского интернет-издания «Люди Байкала». Блокировку объяснили «распространением ложной информации относительно целей и задач специальной военной операции, способах ведения боевых действий, количестве человеческих потерь Вооруженных сил РФ…».

«Люди Байкала» сами собирают информацию о погибших жителях Бурятии и Иркутской области. И она отличается от официальной. Может быть, потому, что одним из источников для журналистов становятся родственники военнослужащих.

— Про некрологи. Мы заметили, что в первые месяцы, когда погибших только начали привозить в Бурятию и Иркутскую область, об их гибели сообщали руководители регионов.

Но потом объявления о погибших стали спускать на уровень местных администраций, глав поселений. Иногда мы находили сообщения в чатах деревень, на сайтах школ.

Коллеги из Бурятии рассказывали, что от власти им поступила установка: не ставить на сайт некрологи. Они не послушались, некрологи ставили, но не на главные страницы сайта. О некоторых погибших и вовсе никто нигде не писал.

Несколько человек мы нашли случайно — поехали в деревню по другому поводу, нам рассказали, что недавно хоронили погибшего. Мы нашли жену и родственников этого парня, написали текст. Или знакомые присылали информацию о погибшем и его похоронах. То есть не все некрологи мы находим, — рассказывает главный редактор портала «Люди Байкала» Ольга Мутовина.

По сути, в той или иной форме с давлением столкнулись все российские редакции, сообщавшие неофициальную информацию о погибших военных: одни были заблокированы, другие названы «иноагентами», третьи — и вовсе «нежелательными организациями».

Неприятности происходят и с крупными, уважаемыми властями изданиями, такими как «Коммерсантъ». Так, например, в июне прошлого года татарстанские СМИ со ссылкой на «Ъ-Казань» сообщили о гибели в ходе спецоперации уроженцев республики, эта цифра значительно отличалась от официальной на тот момент — 54 погибших. Найти заметку на сайте самого «Коммерсанта» «Новой газете» не удалось — по всей видимости, она была удалена. Однако данные остались в сообщениях других изданий. Также был удален и поименный список погибших жителей Тверской области, опубликованный в июне прошлого года местной редакцией «АиФ», в нем тоже было больше фамилий, чем в заявлениях правительства Тверской области, на тот момент выразившего соболезнования только троим погибшим.

Наличие в регионе независимых СМИ, похоже, играет ключевую роль в информировании о потерях. Так, с самого начала спецоперации и иностранные политики, и журналисты, и российские СМИ, базирующиеся за рубежом, и политические активисты говорили о серьезном количестве погибших из Тывы.

Официально же озвученные властями и республиканскими СМИ потери (в общей сложности 49 человек) — в 5 раз меньше, чем в Башкортостане, где издание «Пруфы» создало альбом памяти погибших — сейчас в нем 255 человек.

Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»

Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»

В некоторых случаях (например, в Марий Эл, Амурской области) количество погибших, о которых сообщали власти и местные СМИ, расходится с данными иностранных изданий почти в десять раз. При этом в ряде регионов расхождение не столь существенно: например, по Новосибирской области сведения о потерях, собранные местным изданием НГС со слов чиновников и на похоронах, и британского BBC, опирающегося не только на официальные источники, отличаются почти в два раза.

Говорить и молчать

Но далеко не все губернаторы стремятся активно сообщать о погибших. Так, например, глава Пермского края Дмитрий Махонин в своих социальных сетях не говорил о случаях гибели земляков ни разу, а на сайте правительства — лишь единожды, 6 марта 2022 года, выразил соболезнования в связи с гибелью трех бойцов ОМОНа. Также он выразил соболезнования в связи с гибелью мобилизованных в Макеевке, однако среди них, согласно имеющейся сегодня официальной информации, пермяков не было.

При этом погибших в Пермском крае, по данным местных официальных СМИ, 159 человек. Но сообщают о них преимущественно районные и городские чиновники: так, администрация Березников рассказывала о гибели жителей города в спецоперации 12 раз, администрация Соликамска — девять раз, мэрия Добрянки — четыре раза.

Почти не говорят о СВО, и особенно о потерях, главы дальневосточных регионов — Приморского края, Амурской области, Еврейской автономной области. Молчанию способствует и отсутствие здесь влиятельных СМИ.

А вот правительство граничащей с Украи­ной Курской области — напротив, сообщает о гибели земляков активно: в официальных группах администрации области в соцсетях — 96 сообщений о погибших. 

При этом правительство соседней Белгородской области о потерях предпочитает не говорить, хотя в СВО погибло (по данным местных официальных СМИ) не менее 63 военнослужащих-белгородцев.

Формы подачи информации о погибших также различаются. Курское правительство, как, например, и правительство Дагестана, в сообщениях подчеркивает героизм земляков. В Новосибирске или Екатеринбурге информацию по большей части дают СМИ, рассказывая о похоронах или публикуя короткие данные о боевом пути погибшего. А вот в Марий Эл и Мордовии подход иной: самих сообщений о гибели или похоронах здесь не публикуется, зато сообщается об открытии мемориальных досок и парт героев.

Парадоксальный момент: если обычно официальные лица все-таки говорят о меньшем количестве потерь, чем публикуется в средствах массовой информации (даже в правительственных), то в случае с «Донецкой народной республикой» ситуация обратная. Местные издания о погибших военных почти не сообщают (точнее, сообщают только об украинских). Зато в своем докладе от 23 декабря 2022 года о них рассказала уполномоченная по правам человека в «ДНР» Дарья Морозова.

Цифры военных потерь в ее отчете— просто катастрофические: 4176 человек. Это в разы больше, чем сообщали чиновники и пресса других регионов.

Интересно, что в соседней «Луганской народной республике» подобных докладов не публикуется, а в СМИ (здесь независимых изданий нет) нам удалось обнаружить лишь несколько сообщений о передаче наград родственникам погибших служащих «народной милиции»: всего, таким образом, стало известно о тринадцати погибших. Еще о семи сообщается в Книге памяти на сайте МВД «ЛНР».

P.S.

Мы суммировали информацию о потерях военнослужащих, озвученную на данный момент чиновниками и региональными СМИ по всем регионам России. Получилось 10 552 человека. В это число также включены и погибшие бойцы ЧВК «Вагнер», о которых сообщали представители власти и региональные средства массовой информации. Если не считать официально объявленные данные по «ДНР» и «ЛНР», число погибших — 6356. Это больше, чем в последнем сообщении Минобороны, но меньше, чем по данным издания-иноагента «Медиазоны» и британской BBC, сведения которых законодательство РФ не позволяет считать достоверными, тем более что и сами издания признают наличие возможной погрешности.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow