Российских чиновников и госслужащих с завидной регулярностью пытаются сокращать. В последнее время — ссылаясь на цифровизацию, которая призвана оптимизировать процесс. Кроме того, чиновничьему аппарату периодически пробуют урезать аппетиты. Например, пересадив с импортных на отечественные автомобили. Или установив лимит при покупке дорогой техники. Наконец, свежая новость: кабинетным работникам планируют запретить использование на службе иностранных слов, если в русском языке есть их аналоги.
Все тщетно
Странно, но, когда подобные меры громко анонсируют, всеобщего ликования не видно. В лучшем случае это вызывает раздражение. Или любопытство: интересно же, как чиновники будут справляться со словами, о происхождении которых не задумываются, но употребляют постоянно?
Многие ли, к примеру, знают, что устойчивое словосочетание «дефицит бюджета» — иностранное по своему происхождению. Вместо него придется теперь говорить «нехватка в сумке».
А еще хотелось бы понять, сколько времени потребуется на привыкание? И насколько серьезными окажутся метаморфозы кабинетного языка?
Что же до сокращений… Так ведь если бы они были успешными — не проводились бы вновь и вновь. Еще осенью 2010-го при президенте Медведеве были озвучены планы за три года «секвестировать» 20% федеральных чиновников. Правда, сам он, комментируя идею, публично признал тщетность подобных попыток:
«…сокращаешь, проходит полгода, глядь — опять та же самая штатная численность».
В рамках реформы госслужбы часть ее функций была в свое время передана электронному правительству (ЭП). Впервые о нем заговорили почти 20 лет назад. Предполагалось, что с помощью нововведения россияне смогут контролировать работу чиновников. На реализацию потратили миллиарды бюджетных рублей (по оценкам Счетной палаты, опубликованным в открытых источниках, только за два года расходы на цифровизацию, включая ЭП, составили около 60–70 млрд рублей) и благополучно закрыли проект. Не задалось. Что именно — не объяснили.
На следующем этапе весной 2018-го глава Счетной палаты РФ Алексей Кудрин (теперь уже бывший) делился прогнозом перспектив цифровизации. Предполагалось, что с ее помощью за 6 лет чиновная рать будет сокращена на треть. Год спустя Минфин предлагал урезать число госслужащих в регионах как минимум на 15%.
В 2020-м премьер-министр Мишустин объявил о начале оптимизации штатов в органах исполнительной власти. Но случился ковид. А минувшим летом, выступая в Совфеде, он сообщил, что в результате административной реформы удалось-таки сократить почти 30 тысяч госслужащих.
Фото: Эмин Джафаров / Коммерсантъ
Уничтожить невозможно
Три года назад на 10 тысяч россиян приходилось 163 чиновника. Много это или мало? По мнению экспертов, нормально — среднеевропейский показатель. Последние данные (по состоянию на лето 2021 года) были приведены в отчете Росстата.
Владимир Звоновский. Фото: songo63.ru
Если из него убрать цифры по персоналу Вооруженных сил, реальное количество чиновников «на гражданке» составит примерно 1,4 млн человек. Возможно, и эта цифра впишется в среднеевропейские показатели.
Смущает другое: армия чиновников за последние 20 лет выросла практически вдвое. Означает ли это, что сокращения неэффективны, а сама проблема не решаема? «Но эти ребята не могут так сказать, — отвечает президент Фонда социальных исследований Владимир Звоновский. — Я допускаю, что можно высвободить 20%. Или наоборот — набрать. Это все равно не будет работать. Бюрократическая структура обречена на самовоспроизводство и саморазрастание.
Допустим, вы — руководитель отдела. Ваша цель, чтобы в подчинении у вас было как можно больше людей. Это в крови у каждого бюрократа. Создать бюрократическое ведомство сложно. Уничтожить — невозможно».
Для полноты картины небольшой пример: в администрации одного российского города-миллионника есть департамент управления имуществом. У его главы — 4 зама. Кроме них в ведомстве трудятся 10 руководителей десяти разных управлений и 20 начальников отделов. Наверняка у всех имеются секретари, помощники и хотя бы минимальный аппарат. На круг получается внушительно.
Собственно, к количеству можно и не придираться, если обеспечено качество. Вопрос: как его оценить? В отдельно взятой Самарской губернии придумали!
Теперь КПД сотрудников министерств и ведомств зависит от того, понравятся ли гражданам их ответы на платформе обратной связи «Госуслуги. Решаем вместе».
Так правительство области совместно с Центром управления регионом (ЦУР) пытается побудить чиновников более качественно отрабатывать поступающие к ним жалобы. Кроме качества будут оценивать еще и своевременность ответов.
Результаты ЦУР должен ежемесячно направлять в администрацию губернатора. Но оптимизма по поводу самарского нововведения наш собеседник не высказал: «Надо понимать, что система взаимодействия разных этажей бюрократической иерархии требует некоторой конфликтности, — говорит Владимир Звоновский. — Поэтому у нас есть представители в федеральных округах, а теперь в каждом регионе появились еще и ЦУРы. Лет пять назад придумали систему, которая сканирует все, что пишется в регионе на какую-то тему. Раз сегодня люди стали писать про прорыв на дороге — значит, их беспокоит именно это. И тогда ЦУР сразу составляет кляузу в профильное министерство. А правительство должно как бы ответить на эту претензию. В правительстве есть специально выделенный под общение с ЦУРом человек, который обязан доложить: по вашему наставлению проблема решена. Это борьба нанайских мальчиков».
С губернаторами все, казалось бы, понятнее. Эффективность их работы президент и правительство оценивают по 20 критериям. Они позволяют делать прозрачной всю региональную палитру — именно так нам объясняли. Однако Владимир Звоновский уверен, что правительство будет получать ровно ту картину, которую получать хочет. «Губернаторы — они члены того же самого правительства. Условно говоря, раньше губернатор избирался, должен был отстаивать свою точку зрения в народе, пользоваться популярностью. В ключевых регионах именно так и происходило.
А сейчас губернатор — это назначенец президента. Кому он подчиняется? Президенту. Перед кем отчитывается? Перед ним. Где тут население? Зачем оно вообще нужно?
Это правительство придумало систему критериев, по которой можно оценить губернатора. Что нужно правительству? Чтобы выполнялись какие-то показатели. Чтобы можно было сделать красивую презентацию и показать на заседании. Нужны, как они считают, объективные показатели, которые дистанционно, не влезая в жизнь региона, позволят оценить работу губернатора. Имеет ли это какое-то отношение к реальности — дело десятое!»
«Какая гадость чиновничий язык»
Складывается ощущение, что правил общения с нами у кабинетных работников просто нет. Нет правил — нечего соблюдать. Зато есть у них наработанные навыки: как делать так, чтобы ничего не делать. Они в интернете обсуждают быстрый и простой способ отделаться от нас. Обнаружила там подробную инструкцию под названием «Как разрешать жалобы, чтобы не было мучительно и больно. Методические рекомендации по скоростной работе с обращениями граждан». Тон изложения бодрый такой, деловой. Скажем, несколько страниц занимают советы, как завернуть обращение. Процитирую некоторые:
- нет почтового индекса отправителя, от руки дописывать нельзя;
- ксерокопии нечитаемые; писать нужно синими чернилами, а у вас — черные;
- место прописки не соответствует месту жительства;
- журнал входящей корреспонденции в сейфе, ключ у уборщицы;
- компьютер завис; штемпельная краска засохла;
- принимаем только заказным с уведомлением; приложения к жалобе не заверены; копии паспортов не представлены… И т.д.
Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС
С чиновниками в той или иной степени сталкивались мы все. Казалось бы, удивить чем-то сложно. Но ведь могут! Жительница Москвы на сайте Пенсионного фонда составила заявление о распоряжении маткапиталом. Остальные документы пришлось подавать офлайн. Процесс затягивался. Чиновница заворачивала молодую маму раз за разом без объяснений. Тогда на очередную встречу в ПФ та пришла с юристом. «Предъявите доверенность на представление интересов», — потребовала чиновница. Ей попытались объяснить, что в данном случае достаточно устного указания, ведь доверитель и доверенное лицо сидят рядом. В ответ кабинетная дама снова потребовала, но уже решение суда о признании доверителя недееспособным. По ее убеждению, в представителе нуждается только человек невменяемый. Вот что это — креатив или идиотизм?
Как бы то ни было, мы часто оказываемся в их — чиновничьей — власти. Решат — отправят по инстанциям. Захотят — пошлют на сбор справок.
По части последнего особенно сильны коммунальщики. Для получения субсидии по оплате ЖКХ бумажки надо собирать месяцами.
Жительница Подмосковья Ирина на форуме про чиновников и людей задается вопросом: «А не для того ли нас обязывают собирать столько справок, чтобы меньше обращались за всякими льготами? Было бы любопытно узнать, сколько людей, имеющих законное право на льготы, отказывается от них, потому что не готовы пройти семь кругов административного ада». При этом говорить с тобой в этом «аду» будут как с назойливым просителем, а не законным получателем услуги или льготы.
Москвичка Анна по образованию филолог. Возможно, поэтому отношение у нее к словам особенное.
Анна:
«Мне не оформили субсидию. Пока собирала все бумаги, срок действия одной справки закончился. И мне раздраженно так говорят: а зачем это вы подсовываете свой просроченный документ? Вы обязаны предъявить все вовремя. А теперь претендовать не можете. Какие у вас претензии?
Только непонятно, почему я обязана предъявлять, а не предоставлять. И почему мое законное право называют «претензией». Я не придираюсь к словам, просто хочу, чтобы со мной разговаривали человеческим языком, а не на жаргоне начальника, который хочет — даст, а хочет — откажет».
Жаль, что у Анны не было возможности прочитать официальное письмо одного из госучреждений, которое имеется в распоряжении редакции. Бумага составлена чиновником «от культуры». От слова «объект» в коротком абзаце рябит в глазах. В одном предложении оно встречается сразу четыре раза:
«…управление примет решение о включении объекта, обладающего признаками объекта культурного наследия, в перечень выявленных объектов культурного наследия либо об отказе во включении указанного объекта в данный перечень».
По большому счету нужно иметь мужество, чтобы читать выдаваемые бюрократами документы. Сам язык, на котором они ведут переписку, — это сплошь канцеляризмы и штампы. Подобный стиль сложился исторически или предусмотрен служебным протоколом? «Если бы речь шла только об официальных ответах и документах! — отвечает на вопрос Марина Королева, филолог и журналист. — Чиновники и устно общаются с «населением» на малопонятном языке, основа которого — канцелярит (термин Корнея Ивановича Чуковского). И это, конечно, не новейшее и даже не новое изобретение. Тот же Чуковский приводил примеры советского канцелярита. Но ведь был еще Чехов, который блестяще стилизовал язык чиновников в своих рассказах, да и характеристику ему дал убийственную:
«Какая гадость чиновничий язык. «Исходя из положения», «с одной стороны», «с другой стороны», и всё это без всякой надобности. Я читаю и отплевываюсь».
Что касается протокола, то никто специально вроде и не обязывает никого разговаривать и писать на канцелярите. Ну да, есть стиль деловой переписки, стиль оформления документов, он более строгий, чем язык живого общения. Но нигде не сказано, что в документе должны быть длинные цепочки существительных в родительном падеже или сто пятьдесят причастных оборотов. Нет, этому учат, что называется, «из рук в руки». Это работает как вирус и быстро встраивает человека в систему. А главное — если посмотреть на канцелярит с психолингвистической точки зрения, можно предположить, что им пользуются не для того, чтобы что-то сказать собеседнику. Им пользуются, чтобы не сказать. Он всегда очень удачно скрывал суть, за ним удобно прятаться».
Фото: ITAR-TASS
А можно проще?
Электронный формат общения понятнее не выглядит. Цифровизация пришла, менталитет остался. Возьмем самое типовое с портала «Госуслуги»: «…вам направлено постановление об отмене постановления об обращении взыскания на денежные средства». А проще нельзя? Например: постановление (номер такой-то) отменено. И все!
Тем временем в далекой Новой Зеландии приняли закон «О простом языке».
Он обязывает все государственные службы страны научиться «составлять свои документы так, чтобы читатель мог понять текст после первого прочтения». Из них должны быть изъяты специальные термины, бюрократизмы и сложные слова.
Возможно ли подобное в России? «Мечтаю об этом, — признается Марина Королева. — Собственно, до Новой Зеландии это веяние дошло из Великобритании, где давно существует общественное движение «Простой английский». Его представители как раз и обращались к властям страны с требованием: давайте перепишем простым языком законы, документы, инструкции… С законами будет сложно: юристы против. Им кажется, что из текстов законов — если упростить их — может уйти точность. Но если говорить о документах, с которыми министерства и ведомства обращаются к обычным потребителям услуг — тут надо бы полностью менять весь стиль разговора.
Вопрос — насколько это нужно государству. Ведь разговор на живом, простом языке — это еще и прямой разговор».
Что любопытно: именно в сфере госуслуг люди хотят обслуживаться без участия чиновников. Виртуальные аналоги, как выяснилось, устраивают их больше: вежливы, беспристрастны, а главное — понятны.
