С первым снегом американцы, как опоздавшие перелетные птицы, торопятся в Мексику, которая считается климатическим убежищем для северян. Конечно, это огромная страна c древней культурой, бурной историей и третьей, по мнению моих друзей-кулинаров, кухней. Но все же чаще всего сюда приезжают за четырьмя стихиями. Это прозрачная морская вода, сквозь которую видны пестрые рыбы. Земля в виде мелкого, как мука, песка на пляже. Солоноватый воздух, слегка замутненный высокими облаками. И — прежде всего и больше всего — солнце. Под Тропиком Рака оно такое жаркое, что я размечтался о том, как бы поделиться им с друзьями из замерзающего Киева. Однако всю эту роскошь с собой не возьмешь, даже если бы местная природа на это согласились. Поэтому Мексика нашла себе другой экспорт: искусство, которое покорило свою соседку.
Чтобы понять, откуда взялись мексиканские мастера в Америке и почему они пришлись ей ко двору, надо восстановить исторический контекст. В начале ХХ века Америка сильно отставала от Старого Света, ибо в ней не произошла та художественная революция, что обновила искусство Европы. Характерно, что впервые показанные в Нью-Йорке полотна Пикассо не нашли покупателя. Тогдашний директор Метрополитен сказал, что не намерен тратить музейные деньги на мазню.
Еще важнее, что
американская культурная элита хотела не подражать Европе, а освободиться от ее удушающего влияния. Вот тут-то и произошло открытие мексиканских муралистов, которые создавали модернистское искусство на сугубо американском, точнее латиноамериканском, материале.
Художник: Хосе Клементе Ороско. Источник: paredro.com
К 1920-м Ороско, Сикейрос и Ривера уже были признанными мэтрами у себя дома, но в связи со сменой федеральной власти иссякли государственные фонды и большая троица готова была перебраться на работу в США.
Символист мурализма Ороско, прозванный на родине «неистовым Хозе», представлял искусство войны, вечного конфликта, богоборческого пафоса и мученической судьбы. Такова его работа, изображающая воскресшего, на что указывают раны от гвоздей, Христа, который сжигает свой крест. Вывод очевиден: признавая Иисуса, художник отрицал христианскую религию.
Художник: Давид Сикейрос. Источник: allpainters.ru
Экспрессионист Сикейрос, лучше других известный в России, увлекался и ее сюжетами, о чем говорит, например, его картина «Мать пролетария», явно навеянная горьковским романом.
Но королем мурализма был его классик Диего Ривера. В мексиканских работах он переосмысливал доколумбовое искусство. Оно, как африканские маски Пикассо, давало художнику возможность выйти за пределы западной парадигмы. Утопающие в цветах индейские девушки на полотнах Риверы напоминают кариатиды и служат украшением: это живопись, обращающая экзотические образы в декорацию.
Но в США Ривера приехал за другим. Он восхищался индустриальной мощью страны и желал ее воспеть в промышленной столице, которой тогда считался Детройт. По заказу семьи Форда Ривера написал 27 панно, которые бережно хранит Художественный институт города. В совокупности они создают величественный храм машины, который населяют умные рабочие, серьезные инженеры и могучие автоматы. Примерно так себе представлял идеальное общество тот же Горький, а может быть, и Стругацкие.
Эта живопись, балансируя между символом и натурализмом, являла образец того искусства, о котором мечтал соцреализм.
Роман мексиканского гения с американскими заказчиками закончился скандалом из-за фрески, созданной по заказу клана Рокфеллеров. Это знаменитая в Нью-Йорке история. Миллионера Нельсона Рокфеллера и революционера Риверу объединяла любовь к прогрессу и вера в особую судьбу общего для них континента. Оба надеялись, что, начав с чистого листа, Америка, не обремененная наследством Старого Света, откроет человеку его истинное предназначение: творчество, переступающее любые границы.
Таким был замысел композиции, которую Ривера взялся выполнить для гигантского вестибюля центрального небоскреба Рокфеллеровского центра. С энтузиазмом взявшись за работу, художник стремительно заполнял стену видениями, которые были бы уместны на полях рукописи Хлебникова. В центре стоял белокурый «будетлянин» — кумир грядущего. От зрителей его отделяла напоминающая пропеллер фигура.
В правом углу фрески сосредоточилось пролетарское настоящее, в левом — буржуйское прошлое. Марш рабочих изображен во всех подробностях, а вот защитники капитализма показаны в противогазах, так что лиц не видно.
Художник: Диего Ривера. Источник: rivera smarthistory.org
Но все это еще было терпимым, если бы Ривера не перешел на личности. На его фреске играли с дамами в карты и пили коктейли развратные буржуи, одним из которых был сам основатель могучей финансовой империи — Джон Рокфеллер. На самом деле этот воинственный трезвенник отличался невыносимыми пуританскими добродетелями. Я был в его поместье Кайкит (Kykuit) и видел нарядную залу, где гости танцевали — но лишь тогда, когда хозяина не было дома. Представить его за картами и со стаканом — значило оскорбить клеветой заказчика.
Еще хуже, что Ривера написал в правом — оптимистическом — углу Ленина. Узкоглазый, похожий на индейца, он смотрел на зрителя с экрана телевизионной машины. Тут же стоял и Троцкий, но Сталину места не нашлось.
О том, что случилось дальше, рассказывают архивные документы. 4 мая 1931 года Нельсон Рокфеллер пишет безукоризненно вежливое письмо, в котором, восхищаясь проектом, просит убрать сходство с конкретными людьми. Но Ривера не мог остановиться. Ленин был оставлен, и к лету фреску распылили. На выплаченный сполна гонорар Ривера повторил фреску в Мексике, где ее сегодня могут рассмотреть вырвавшиеся с курорта нью-йоркские туристы.
Нью-Йорк—Юкатан
