«Формирует неверное представление»
С одной стороны, тот факт, что монастыри и монашество все чаще фигурируют в российском игровом кино (классические примеры последних лет — «Монах и бес» Николая Досталя и «Остров» Павла Лунгина), говорит о вхождении монашеской жизни в социальную ткань современной России. Эта сфера перестает быть маргинальной или закрытой, что, по идее, должно радовать руководство РПЦ. С другой стороны, взгляд «мирського» кинематографа на монашество все чаще раздражает РПЦ — картинка получается не столь каноничной и лубочной, как хотелось бы PR-отделу патриархии. Даже наивно-добродушный «Монах и бес» благочестивым православным христианам смотреть не благословлялось.
Неудивительно, что сериал «Монастырь», премьера которого состоялась на «Кинопоиске» в конце ноября, вызвал шквал негодования — как православной общественности, постоянно ищущей повод повозмущаться, так и церковного официоза, который поддержали высокие чиновники Министерства культуры. В результате сериал, который за два дня проката собрал рекордное для этой площадки количество зрителей (1 серию просмотрело более 250 тысяч человек), превратился в «запретный плод». И это разогрело интерес к нему до предела.
Хотя для сериалов, размещаемых на интернет-площадках, по российским законам не требуется прокатных удостоверений, после обращения Московской патриархии Министерства культуры РФ сочло за благо отказать «Монастырю» в таком удостоверении. Вердикт ведомства звучит как церковная епитимья: сериал «дает искаженное представление о монашеской жизни и формирует неверное представление о русском православии». Далее министерство и вовсе указывает на уголовное преступление — «оскорбление религиозных чувств верующих». Правда, ссылается почему-то не прямо на ст. 148 УК РФ, а на подпункт «ж» пункта 18 Правил выдачи прокатных удостоверений. А еще — на некую «экспертизу РПЦ», которая нигде не опубликована.
Зов к Генпрокуратуре и патриархии
Методика «запретного плода» приносила определенные дивиденды российским кинопрокатчикам — но это было в относительно вегетарианские с точки зрения цензуры времена. Например, создателей фильма «Матильда» (2016 г.) — о тайном романе Николая II с балериной Матильдой Кшесинской — даже подозревали в тайном сговоре с «православными активистами» ради разогрева интереса к фильму. Едва ли такие подозрения были справедливы, потому что дошло до поджогов кинотеатров в нескольких российских городах. Но премьера тогда получилась действительно очень громкой и эффектной.
В случае с сериалом «Монастырь» роль Натальи Поклонской и движения «Сорок сороков» взяла на себя малоизвестная организация из Екатеринбурга (города, где вспыхнули и первые протесты против «Матильды») «Зов народа».
Еще за несколько недель до премьеры «Монастыря» глава организации Сергей Зайцев направил донесение в Генпрокуратуру о готовящемся оскорблении чувств верующих.
Сергей Зайцев. Фото из личного архива / соцсети
Откуда Зайцеву стало известно содержание сериала — вопрос отдельный. Но именно этот человек был инициатором преследований бывшего мэра Екатеринбурга Евгения Ройзмана (признан властями РФ «иноагентом») за поддержку ресурсного центра ЛГБТ и завуча екатеринбургского лицея № 12 — за исполнение ее учениками танца, в котором глава «Зова» усмотрел «однополые отношения». Завуча Лилию Ардашеву в итоге привлекли к административной ответственности и оштрафовали.
Вероятно, благодаря активности Сергея Зайцева к моменту премьеры «Монастыря» уже была готова «экспертиза РПЦ», которая легла в основу запрета. Пресс-секретарь патриарха РПЦ и член Общественной палаты РФ Владимир Легойда признал, что имеет отношение к «экспертизе»:
«Мы не говорили об оскорблении чувств верующих, мы говорим о том, что изученные нами материалы создают искаженный образ церкви, и нам не хотелось бы это поддерживать».
При этом Легойда признал, что съемочная группа «Монастыря» в свое время получила согласие РПЦ на съемки в монастырях. Основные съемки проводились в Кирилло-Белозерском и Ферапонтовом монастырях, которые РПЦ делит с музеями, но есть в сериале и кадры, снятые в действующей монашеской трапезной московского Высокопетровского монастыря и в действующих храмах. Легойда утверждает, что создатели сериала вначале представили «очень хороший замысел», а потом вдруг прекратили «диалог с церковью». Причины такого поведения остались непонятными.
Предшественник Легойды на посту патриаршего пресс-секретаря, ныне возглавляющий информкомиссию Московской епархии РПЦ священник Александр Волков, занял более строгую позицию, обратившись к киношникам со словом вразумления:
«Если уж вы выходите на эту узкую и очень опасную тропинку описания какой-то церковной действительности, уж будьте добры, проконсультируйтесь, здесь не только уважение, но и понимание того, что вы в этом не разбираетесь».
Скрытая реклама
Что же, собственно, может «оскорбить религиозные чувства» при просмотре сериала? Чаще всего указывают на главную героиню — Машу, — которую играет популярная блогерша и телеведущая Анастасия Ивлеева.
Бурные эротические сцены, которые в первой серии чередуются с кадрами литургии, да еще и в момент причащения духовенства в алтаре, действительно вызывают в верующей душе «когнитивный дисонанс».
Ивлеевой припомнили не только «распутный образ жизни», собравший вокруг ее Инстаграма (соцсеть принадлежит компании Meta, деятельность которой в РФ признана экстремистской и запрещена — Ред.) более 18 млн подписчиков, но и «непатриотичную» позицию, выразившуюся в отношении к специальной военной операции.
По сценарию, Маша ищет укрытия в монастыре после некрасивой криминальной истории, в которую она влипла в какой-то арабской стране, «подставив» жену какого-то российского миллиардера. Такая фабула — уже сама по себе гигантская реклама монастырей РПЦ, которые в реальности очень тесно сотрудничают с правоохранительными органами (а если повезет — то и с миллиардерами), поэтому редко рассматриваются россиянами как надежное убежище. Как ни странно, в сериале выдача из монастыря Маше не грозит, несмотря на фанатизм игуменьи Елизаветы, компенсируемый многомудрым о. Варсонофием (его играет Филипп Янковский, и это на самом деле главная звезда сериала). Дальнейшее развитие сюжета пока неизвестно, но очевидно, что сценарист (он же и режиссер — Александр Молочников) задумал растянуть его на довольно большое количество серий. Бросается в глаза схематизм развития сюжета, построенного на постоянном противопоставлении «мирского» и «сакрального», гедонизма и аскезы, женского и мужского, блуда и целомудрия.
О художественных достоинствах сериала можно, конечно, спорить, но главную коллизию вокруг него создал именно Минкульт РФ, признавший право РПЦ на духовную цензуру светской культуры. По словам протодиакона Андрея Кураева, его «церковь позиционирует себя как одно из силовых министерств. Если Министерство обороны защитило себя соответствующими законами от любой критики и любой альтернативной информации о его работе, то получается, что РПЦ идет тем же путем. То есть любую критику РПЦ нужно согласовывать с ней самой». По его мнению, идею монашества «дискредитирует» не сериал, а реальные игуменьи и игумены современной РПЦ, которые сводят свое служение к «деньгам и власти».
Таких идиллических обителей, как в фильме «Остров» или в сериале «Монастырь», в суровой советской и постсоветской церковной реальности не найдешь. Несмотря на наличие искренних искателей непрестанной молитвы и монашеских подвигов, в целом соременные монастыри действуют как бизнес-центры по предоставлению разных услуг, с особым вниманием к богатым клиентам — «жертвователям». Эти обители обрастают всевозможной инфраструктурой гостиничного (типа недавно построенного у Покровского монастыря в Москве 5-звездочного отеля), ресторанного, медицинского или производственного профиля.
Для привлечения клиентов монастыри используют живых старцев, либо уникальные мощи и чудотворные иконы, либо эксклюзивные требы. Эти услуги активно продвигаются через интернет, где на монастырских сайтах можно оплатить большинство из них, не вставая с дивана.
Несмотря на все «издержки» сериального формата, в целом РПЦ может поблагодарить создателей «Монастыря». Их «искаженный образ монашества» гораздо более социально полезен, чем те закрытые «бизнес-модели» с теневыми бенифициарами (теперь закон РФ разрешает не разглашать бенифициаров религиозных организаций), которые созданы в постсоветской России под брендами прославленных в прошлом святых обителей.
