СюжетыПолитика

«Говорят, я предал Родину…»

Бывший владивостокский депутат Виктор Каменщиков, вышедший из партии коммунистов и получивший убежище в США, — об американской тюрьме, политическом убежище и своей России

«Говорят, я предал Родину…»
Виктор Каменщиков. Фото: архив

«Хм, тюрьма… Кровати. Телевизор. Иногда приставку дают», — бывший депутат Думы Владивостока Виктор Каменщиков старается говорить с сарказмом. Подумаешь — пять месяцев провел в иммиграционной тюрьме. В феврале он одним из первых в России публично отказался от членства в КПРФ. В апреле покинул страну. 23 сентября получил политическое убежище в США. В своем телеграм-канале он описывает, как переходил границу и что с ним происходило в неволе. А о причинах отъезда, днях заключения и «своей России» Виктор рассказал корреспонденту «Новой».

В феврале 2022 года 32-летний депутат от КПРФ Виктор Каменщиков отказался от членства в КПРФ в знак несогласия с позицией партии по поводу специальной военной операции. Мандат остался за ним — депутатом он перестал быть только в сентябре, после очередных выборов в Думу Владивостока. В апреле 2022 года Каменщиков покинул Россию. Пересек границу Мексики и США и попросил политического убежища.

В иммиграционной тюрьме Aurora Detention Center в Колорадо он провел пять месяцев, после чего получил политическое убежище. Во Владивостоке остались жена и дочь-дошкольница.

Путь Виктора в Америку лежал через Мехико, оттуда — самолетом до Тихуаны. Потом — пешком до границы с США, до перехода Сан-Исидро, это чуть больше часа. Но там возникли небольшие сложности…

ИЗ ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛА ВИКТОРА КАМЕНЩИКОВА

«На Сан-Исидро я подошел просто, не особо обдумывая: длинный проход, с одной стороны машины, с другой — какой-то гофрированный забор. Люди идут потоком, не останавливаясь. Из-за коронавирусных ограничений, вроде бы, паспорта проверяют до самого здания таможни, пара CBP-офицеров (CBP — Custom and Border Protection, Служба пограничного и таможенного контроля. В. Ф.). Один из них и объяснил мне, что дальше меня не пустят, так как у меня нет ни единого основания пройти. Сказать было нечего, и я отошел в сторонку, обдумывая варианты ночлега…

Уже темнело, когда я сел в такси и поехал в сторону второго таможенного перехода, Отай Меса. Ехать около 20 минут — пешком до туда не дойдешь. Решил сегодня просто посмотреть, а дальше уже будет видно. Настроения особо не было: устал и нервничал за ночлег. Через 20 минут я оказался на похожем переходе, только пеший коридор был длиннее и народу значительно меньше.

На Отай Меса я простоял некоторое время, переписываясь в телефоне. Потом заключил соглашение с собой, что надо все-таки попробовать, а потом уже идти в гостиницу. (На тот момент брони не было, но это не особо пугало.)

Я прошел длинный, около 200 метров, огороженный тротуар, который римляне назвали бы галереей.

В конце стояли трое сотрудников CBP, у которых я не вызвал особого интереса. Так я оказался в США. Большое и чистое помещение таможни встретило холодом кондиционеров: тут это очень любят. Вскоре я оказался перед стойкой, за которой сидел офицер, проверяющий документы и ставящий печати.

Я протянул ему свой загранпаспорт и молча встал…

Итак. После некоторого шебуршания моим паспортом офицер констатировал, что права на въезд у меня нет. На что я ответил, вроде как абсолютно спокойно, что запрашиваю убежище. И началось: они обыскали меня, мой рюкзак, пересчитали деньги, сложили документы и деньги в небольшой пакет, после чего надели на меня наручники, и я ждал, пока приедут офицеры, чтоб увезти меня в место, которое все называют «бордером». Бордер — это все-таки просто граница; думаю, у этого места другое название.

Часа через два приехали два офицера с Сан-Исидро. Они так же долго оформляли мои документы, звонили на Сан-Исидро, и в итоге мы подобрали еще какого-то латиноса и поехали туда.

…На Сан Исидро меня еще около часа оформляли. Там были еще люди, несмотря на середину ночи. В 3.30 мне выдали легендарную фольгу-одеяльце, спальный матрац и завели в камеру.

Все спали. Несколько ребят проснулись, убрали какие-то вещи с лавочки, и там я и лег спать. Начиналась эпопея длиною в 3,5 недели.

Проснулся и огляделся.

К сожалению, фото не сделаешь: телефон забрали. Зато оставили деньги, талончик багажа. Деньги оставлять — это странно, но логично. Чтоб никто не возмущался пропажей. А украсть у тебя их не смогут: всё под камерами.

Итак, небольшое помещение, бетонные стены, две металлические лавочки по бокам. Свет, вентиляция. В углу — унитаз вакуумного принципа, так что в помещении не пахнет. Население — девять человек…

Суббота прошла в знакомстве.

Так уж сложилось, что то ли обед, то ли ужин у нас прошел снаружи. То есть не на воздухе, а нас отвели в помещение приема, где я был сутки назад. На самом деле это не принято — есть столовая, и так делали очень редко: видать, места на всех не хватало. Как сейчас, помню тот первый мой американский буррито, из которого я аккуратно вынул кусок курицы, а остальную бобово-рисовую массу выкинул. Есть действительно не хотелось.

P.S. Уж простите за интимную подробность, но если вам не повезет оказаться в таком месте, то очень рекомендую воспользоваться туалетом именно в приемной, а не в камере: делать это без соседей все же приятней.

Совсем забыл упомянуть: оказаться на «бордере» мне повезло в теплых вещах: заходил я вечером и поэтому набросил теплую куртку. В ней и пробыл все 25 дней. И слава Богу! Американцы очень любят свежий воздух, поэтому помещение, в котором мы сидели, продувалось постоянным потоком свежего холодного воздуха. Понятно, что свежий воздух в небольшом закрытом помещении — это разумная мера предосторожности, но находиться в этом холоде, а тем более спать там было очень некомфортно. Пальтишко спасло. Вообще оно неожиданно отслужит мне еще два раза и уйдет из жизни лишь в Майами…

Итак, что же такое «бордер»… По части населения: нас старались селить по языку. В помещении, где сидел я (камера 19), были в основном русскоговорящие: русские, украинцы, армяне, молдаване, казахи и узбеки. Но население это нестабильное: семейные выходят в течение 1,5 суток, а остальные могут «сидеть» до 16 дней. Дольше там сидели только украинцы и я. Украинцы — потому что оказывались там те, у кого уже был криминальный опыт в США, остальные проходили через границу без всяких задержаний. А я там отсидел, вероятно, из-за того, что у меня фактически не оказалось поручителя.

Так что каждые два-три дня состав обновлялся, и появлялись новые разговоры, интересы, истории. Сразу интересовались новостями.

У нас было все, что только можно подумать и придумать: сначала мы сделали шашки из фольги (она используется как одеяла). Потом появились кубики (из хлеба) со вставками из фольги, потом еще и шахматы. Именно там я научился играть в нарды.

К концу мы сделали еще и карты из бумажных стаканчиков.

Короче, было не так-то и скучно сидеть, хоть и все 25 дней — просто сводят тебя с ума».

В очереди за SSN (аналог СНИЛС, без него работать в США не устроишься) Витя встретил парня по имени Ярослав. И мало того, оба они из Владивостока, так еще и раньше, и сейчас — почти соседи. Фото: соцсети

В очереди за SSN (аналог СНИЛС, без него работать в США не устроишься) Витя встретил парня по имени Ярослав. И мало того, оба они из Владивостока, так еще и раньше, и сейчас — почти соседи. Фото: соцсети

Американская тюрьма — о чем рассказал Каменщиков «Новой»

После «бордера» Виктор попал в иммиграционную тюрьму. Которая как бы даже не совсем тюрьма.

«…Это называется все-таки detention center — СИЗО для иммиграционных преступников. Если вы, в любом случае, попытались находиться на территории Соединенных Штатов Америки нелегально, то против вас заводится судебный процесс о депортации. И пока он не прекращен, вы как бы считаетесь нарушителем и находитесь вот в этом, собственно, месте.

Это плохое место. По многим показателям даже хуже российских тюрем. Так, положенные часовые прогулки тебе дают редко. И чтобы давали, надо общаться, требовать, правильно себя поставить. Зато кормят лучше, чем в наших тюрьмах.

В основном русские эмигранты — безграмотные и не особо отличающиеся от нарушителей-латиносов ребята. Много людей из маленьких городов, закредитованных, с проблемами. Полно выходцев из СНГ. А встретить политически подкованного человека почти невозможно — такие же люди, как и в России. Мне повезло. Очень помогла дружба с Павлом Остапенко — просидели вместе почти пять месяцев. Он бывший тренер по хоккею, игрок. Как и я, Павел понимал, что идет на риски, что мы не на курорте, а в тюрьме.

Распорядок дня там простой.

Три пересчета: 6 утра, 15.00 и 22.00, перед отбоем.

В 7–8 утра — завтрак. В 11–12 — обед. В 17–18 — ужин.

Кормят бобами, курицей, соевым мясом. Я подсчитал — в среднем за эти пять месяцев я ел бобы 1,5 раза в день. Если работаешь, можешь и другие вещи достать — в общем, голодать не будешь. Я работал на кухне. Также помогал русским, которые не знали языка, — переводил.

Камеры примерно одинаковые, двух типов: по 4–6 человек с общим залом посередине или казарменного типа — на 40–60 человек.

Есть комната психологической помощи, помещения для представителей разных религий, игровая, где раз в неделю меняют наборы карт, настолок — «Монополия», скрэббл, другие игры. Охрана понимает, что надо не только орать, но и следить за психологическим состоянием заключенных.

Тюрьма — организация частная, и ни у кого здесь нет желания, чтобы арестанты кончали жизнь самоубийством.

Требования, как правило, обоснованные: замолчать, сдать еду и так далее. Из продуктов заключенные приноравливались делать алкоголь, а разговоры просто мешают другим спать».

Без денег и поручителя

«Все прекрасно понимают, что вы сюда приехали не потому, что в России смертельно плохо. Вы приехали за лучшей жизнью.

Однако там сидят не только желающие получить убежище. В тюрьме очень много тех, кого задержали уже в стране за какие-то незначительные преступления. И так как они вышли под поручительство и на определенных условиях, которые нарушили, то у них тоже начался процесс выдворения.

Как верно замечали офицеры, американская законодательная система не принуждает тебя сидеть в тюрьме полгода. В теории после попадания в тюрьму можно выйти достаточно быстро, даже через месяц. Кейс может рассматриваться и на свободе, только дольше. Но это все же свобода.

Наверное, одним из стимулов оставаться там стало то, что я увидел очень многих людей, которые по 15–20 лет уж прожили в США, уже семьи, дети у них здесь — а что-то произошло, и их начали выдворять…

И ты такой: не-не-не, я не хочу тут попасться на такую фигню, я хочу получить asylum [убежище], потом Green Card и жить в Америке более-менее нормально.

Будь у меня хорошие знакомые в Штатах (добавим — или определенная сумма денег для покупки поручения. В. Ф.), то можно было бы на них опереться на первое время. Перенес бы судебный процесс на волю и вышел бы в конце мая — начале июня. Какие-то документы у меня бы были, но я решил на это не давить, а дождаться в тюрьме.

Сказали, лучше получить asylum, будучи в тюрьме. Планировали, правда, что месяц-два, а получилось пять с лишним месяцев. Долго переносили суд из Калифорнии, долго брали отпечатки пальцев — полтора месяца. Сами суды у меня прошли 27 июля, 29 июля и 24 августа. В последнее заседание судья сказала: мол, если бы у вас были отпечатки пальцев, мы бы могли предоставить вам убежище сейчас.

В итоге 21 сентября меня устно поздравили с предоставлением убежища на территории Соединенных Штатов Америки,

а 23 сентября мне пришло письмо от Департамента правосудия — большое, на 16 страницах, где моя судья рассказала, почему же все-таки этому гражданину нужно предоставить политическое убежище.

Потом еще 27 дней меня держали, потому что у DHS (Департамент внутренней безопасности.В.Ф.) есть право на апелляцию. Тут смешная ситуация: если бы кейс был спорный, то они могли бы подать апелляцию, которую суд бы отклонил. В моем случае ее подавать не хотели, поэтому получилось хуже (дольше. В.Ф.), хоть это и странно.

В среду, 16 октября, меня выпустили в Колорадо. В четверг утром я улетел во Флориду. Ну и всё».

Быть «другим» в России невозможно

Выбор страны Виктор Каменщиков объясняет довольно просто: между США и родным Приморьем есть немало общего.

«Как Приморский край и Сибирь, так в США — земли людей, бежавших подальше от империи, к новым горизонтам. Моноэтничные общества, характерные для европейских государств, меня привлекают куда меньше. Европа для меня слишком консервативна и зарегулирована.

Свой отъезд я планировал… нет, наверное, не с начала … [спецоперации] (Виктор пользуется привилегией называть происходящее другим словомВ.Ф.). С 17 ноября 2021 года, когда во Владивостоке задержали Артема Самсонова. Все текущие события стали катализатором».

Артем Самсонов после приговора. Фото автора

Артем Самсонов после приговора. Фото автора

Справка

Артем Самсонов — депутат Законодательного собрания Приморья, которого арестовали год назад по надуманному обвинению в том, что в 2018 году он якобы в присутствии 11-летнего ребенка показал фаллоимитатор и рассказал о его предназначении. В суде Самсонов привел доказательства того, что даже не встречался с этим ребенком в то лето, однако суд решил, что он виновен. Советский райсуд Владивостока приговорил коммуниста к 13 годам колонии строгого режима.

«Ехал я недавно на такси. Разговорились с приятным водителем-латиноамериканцем, и он задал мне важный вопрос: «Ну, хорошо: сменится власть, и что тогда?» Я глубоко задумался над ответом. Когда-нибудь руководить страной будет другой человек. А что изменится?

Неприятие общества, в котором я находился, не следует из моего неприятия политики Путина.

Путина привели к безграничной власти миллионы человек, которые, так или иначе, поддерживают идеи, которые он олицетворяет (или не сопротивляются им). Да, хорошо, это, на мой взгляд, не демократически избранный президент. Но ведь избранный — почувствуйте сейчас контекст, в котором я употребляю это слово! В чем разница у нас с Западом? Там есть прямые выборы, закрепленные Конституцией. И нельзя так просто взять и отдать свой голос за отсутствие выборов! А у нас — можно.

Люди, фактически одобрив поправки в Конституцию, выдвижение Путина на третий срок, обнуление и т.д., сами голосовали за это. После 2018 года выборы можно отменить в принципе. И население — психологически и формально — легитимизировало этот факт.

Конституционные нормы уничтожены этой массой людей, которые принимают происходящее. И к сожалению, у нынешней власти теперь есть право расправляться с «неверными».

В «западной» парадигме мира, если твои взгляды отличаются от общепринятых, ты можешь их высказывать, хоть они никому и не интересны. В России — ты окажешься в тюрьме или на кладбище. И общество если и не требует этого, то молчаливо это одобряет.

Уйдет Путин — а куда денется «комплекс империи», которым больно российское общество? Вся реальность после Второй мировой войны в нашей стране соответствует этой парадигме. Имперские комплексы у всех стран есть или были, но другие с ними борются, побеждают. А России это не надо. «Показать кузькину мать» всему миру — это ли не мечта российского народа?

При этом все хотят ходить чистенькими. Никто не хочет санкций. Никто не хочет осуждения… Вроде бы «где-то там» есть армия, военные всё сделают, а мы как будто бы ни при чем. Нет уж. Вы это одобрили. Хватит уже валить все на того, кто стоит у руля!

В России настоящего политики, скорее, думают, как спасти себя, нежели как спасти свою честь. У всех есть выбор. И у меня он был: согласиться и получить какие-то бенефиты или убежать.

Бывшие «товарищи по партии» позволяют себе высказывания в стиле «предал Родину». Ну, может, их Родину я и предал, но у нас, очевидно, две разные России. Их страна — это Россия Сталина и Берии. Моя страна — это Россия гуманистов. Я думал, что живу в России Чехова, Ломоносова…

К сожалению, быть «другим», жить с другим мнением в нынешней России невозможно. Я уехал от отношения общества к происходящему».

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow