На парламентских выборах в Словении победила совершенно новая сила, оттеснив и привычных социал-демократов, и старых правых популистов. Но это не стало ни потрясением, ни поводом для конфликтов.
Спустя 30 лет после распада союзного государства мы продолжаем пользоваться термином «страна бывшей Югославии» (как и «страна бывшего Советского Союза»). Тяжело смириться с тем, что мы живем уже в новую эпоху: Югославия и СССР — давнее, но так до конца и не изжитое прошлое.
В начале прошлого столетия Югославия была антиколониальным освободительным проектом. Она должна была дать субъектность южным славянам, которые находились под властью чужих империй — Османской и Австро-Венгерской. Но в культурно-цивилизационном плане ее составляющие во многом были противоположностью друг друга. В одном государстве оказались нации, тяготеющее к византийской многоуровневой мифологической структуре, — южные, темпераментные, часто хаотичные в своем поведении; а с другой стороны — нации, находившиеся под вековым влиянием южногерманского мышления, — привыкшие к строгим законам, к недемократическим, но тем не менее хорошо организованным политическим институтам.
На одном из этих двух полюсов находится Словения — южнославянская страна, находившаяся под управлением Австрии за много веков до того, как была создана Австро-Венгрия. Корни австрийского феодального владычества в Словении уходят так далеко в прошлое, что можно обнаружить и следы сильного средневекового Венгерского Королевства — столпа тогдашней Центральной Европы.
Словения слишком долго находилась в тени двух других южнославянских народов, многочисленных и обладающих более турбулентной историей, — хорватов и сербов.
Именно вокруг этих двух народов развивалась вся политическая жизнь прежней Югославии, а рядовые граждане, представители этих двух наций, рассказывали не слишком корректные анекдоты о том, какие словенцы скучные.
На самом деле словенцы имели счастье не находиться веками на границе двух цивилизаций и континентов и могли строить свою локальную экономику, хоть и не обладали политической независимостью.
Словенцы умеют ценить порядок, стабильность, методичный труд, посредством которого они постепенно, веками, улучшают свой быт.
В то время как хорваты и сербы считают себя великими и достойными всеобщего почитания, словенцы манией величия не страдают. Они не скучные, а просто самые нормальные в самом ненормальном регионе Европы — на Балканах.
Словения для Югославии была чем-то вроде Прибалтики для Советского Союза — для балканцев она кажется почти Австрией, уже совсем иной, хотя живущие там люди говорят на языке, похожем на сербскохорватский. Но главное, чего сербы и хорваты не могут понять, это тот факт, что словенцы, не имея длинной военной истории, полной бунтов, сумели сохранить свою идентичность, свой язык и не поддались германизации (а попытки были, особенно в XIX веке).
Когда эпоха коммунистического тоталитаризма стала приближаться к концу, словенцы потребовали независимости — в первый раз в истории появилось государство с названием «Словения» и горой Триглав на гербе. Тогда Словению возглавили правые силы, что логично — именно они выступали за безусловную независимость, именно они имели достаточно решимости вступить в конфронтацию с силами югославской армии, чье командование находилось в Белграде.
Сегодняшний лидер правых сил Словении Янез Янша был первым министром обороны в независимой Словении — именно он организовал и дал успешный отпор югославской армии, вынудив ее отступить. Но это было тогда. Времена меняются. Сегодня Янша — престарелый политик, коррупционер и весьма противоречивая личность на словенской политической сцене.
Янез Янша. Фото: AP / TASS
Его идеология — право-популистская, он до сих пор разыгрывает карту антикоммунизма (хотя никаких коммунистов уже не осталось) и ксенофобии — в Словению за время Югославии в индивидуальном порядке переселялись сербы и босняки, которых в общей сложности не более 13% в стране. В отличие от стран Прибалтики, где этнических русских, заселенных туда СССР, намного больше в процентах, чем сербов и босняков в Словении, и где современное российское государство использует русских как козырь давления, сербы и босняки в Словении не имеют никаких политических претензий, направленных против независимости словенского государства (ни Сербия, ни Босния не граничат со Словенией).
Правые в Словении используют граждан Словении сербского и босняцкого происхождения в популистских целях точно так же, как трамписты в Соединенных Штатах используют мексиканцев или лепеновцы во Франции — африканцев и арабов.
Важно понять, что словенское общество далеко от балканских конфликтов, внутри Словении нет никаких сепаратистов, никто не претендует на какую-либо часть ее территории, у словенцев нет ни одного многовекового противника. Словения находится на рубеже Балкан, она так близко, но одновременно так далеко от всей этой воинственной суматохи.
Словенская политическая сцена разделена на правых популистов и умеренно левых либералов, хотя в Словении есть и радикально левая часть общества (не в сталинистском, правда, духе), но они в меньшинстве. У партий нет кардинальных отличий по вопросу внешней политики: и правые, и либералы/социал-демократы поддерживают Евросоюз и НАТО. Движение «Свобода», новая партия, которая победила партию Янши на парламентских выборах в этом году, является частью зеленой волны — либерально-экологических партий, которые добиваются замечательных успехов в Центральной, Северной и Западной Европе.
Интрига на словенской политической сцене состоит в том, что либеральные и левые силы никак не могут достичь уровня стабильной организованности. А вот правые — устойчивы, их организация зародилась еще при коммунистах, они очень влиятельны, в их руках много ресурсов, и им присвоили статус национальных героев. Но со сменой поколений правые в Словении все же ослабевают:
молодые словенцы не помнят 90-е годы, они знакомы только с коррумпированной версией правых сил, которые им напоминают европейских популистов вроде венгерского Орбана.
Наташа Пирц-Мусар — новый президент Словении. Фото: Zuma \ TASS
И словенцы успешно побеждают правых популистов — они выходят и голосуют (иногда, правда, приходится протестовать, как в 2013 году, когда пало тогдашнее правительство Янши). Янша, как и его соратники, в ответ на проигрыши обзывает левых либералов «социалистическими фашистами» и «УДБА-мафией» (УДБА — секретная полиция коммунистической Югославии). Но дальше публичных перепалок не доходит: транзит власти в Словении всегда проходит спокойно, даже когда правые терпят поражение (а они уже трижды терпели крах с начала 2000-х).
Можно ожидать, что смена поколений среди правых также приведет к лидерским позициям более умеренных людей, скорее похожих на немецких демохристиан, чем на что-то типа какого-нибудь «национального фронта». А молодых либерал-экологов будет все больше, и в итоге это приведет к образованию третьего блока на словенской политической сцене, расположившегося между старыми социал-демократами и правыми. Но как бы то ни было, одно несомненно: Словения — центральноевропейская страна, ориентированная на Запад, и это никогда не изменится.
