Вместо рыбы — термы

Мурманский морской рыбный порт (ММРП) — предприятие сложной судьбы. Он всего несколькими годами младше самого Мурманска, в 1990 году достиг максимального грузооборота, превысившего 3 млн тонн, но уже через четыре года был признан неплатежеспособным. Флота акционировались, рыба пошла за рубеж. В 2007 году порт тоже был акционирован, но до конца 2015 года принадлежал государству, правда, на его территории уже находились десятки мелких собственников: значительная часть цехов продавалась в частные руки — и, кстати, многие из них стали основой вполне успешного бизнеса, связанного с рыбообработкой.

Не самые прибыльные остатки государство дважды пыталось сбыть с рук безуспешно — ни одного желающего купить ММРП даже за стартовую цену (чуть менее полутора миллиардов) не находилось. С третьей попытки предприятие-таки продали в конце 2015 года. К тому времени грузооборот сократился до 380 тысяч тонн в год.

Притом что отечественные судоверфи, мягко говоря, не удовлетворяли спрос.

В итоге в порту ближайшего к российской границе норвежского города Киркенес постоянно швартовались суда под российским флагом, которые за 20 лет ни разу не бывали в порту приписки — Мурманске. Зайди они туда, судовладельцу пришлось бы заплатить в казну почти четверть от контрактной стоимости судна, из которых 5% — таможенная пошлина и 18% — НДС. Пять–семь лет назад, по разным данным, в Мурманске числилось от 20 до 120 таких бортов. Плюс в Норвегии обслуживание судна было выгодней: вода, бункеровка, хорошее топливо, быстрая разгрузка, никаких «заносов» контролирующим структурам, дешевизна стоянки (неделя в Киркенесе обходились в сумму, которую в Мурманске пришлось бы выложить за одни сутки).

В 2015 году крупная рыболовецкая компания «Робинзон» публично отказалась разгружаться в Мурманске. Причиной, по словам судовладельца, послужил конфликт с областным УМВД, которое стало перевзвешивать в порту коробки отгруженной рыбопродукции и расценивать даже мельчайшие отклонения от указанного на маркировке веса как контрабанду.

В общем, моряки голосовали бортами, и причина кризисного состояния порта была далеко не только в нем самом. Потому и покупателей не находилось. В итоге Росимуществу удалось-таки сбыть проблемный актив по цене корабля: за 1 миллиард 27 миллионов рублей, или около 14 миллионов долларов по тогдашнему курсу. В торгах участвовали четыре предприятия, к итогам аукциона вопросов не было, хотя покупателем 100% акций и стала явно зарегистрированная под него мурманская фирма «Купец» с уставным капиталом 10 тысяч рублей, созданная за месяц до торгов. Ее владельцами были Олег Креславский и Александр Романов.

Уже сейчас, когда дело о национализации порта слушалось в мурманском арбитраже, ФАС заявила, что покупка была делом семейным, Креславский-де — зять Романова, а сделки проводились с участием кипрской, сингапурской и венгерской компаний. Но тогда, в момент покупки кризисного актива и длительное время после нее, вопросы налогового резидентства покупателей государство не волновали.

Притом что взаимоотношения с новыми хозяевами у арендаторов-портовиков выстроились не сразу. Были конфликты, скандалы, даже обыски, но в целом работа велась, и грузооборот стал расти. В портовую инфраструктуру пошли инвестиции — за 7 лет они составили, по словам представителей ММРП, около 4 млрд рублей. Предприятия на территории порта — их около 50 — суммарно платят около полумиллиарда рублей налогов ежегодно.

Серьезное противостояние началось весной, когда правительство Мурманской области разработало госпрограмму, по которой к 2027 году на территории рыбного порта и судоремонтного завода появится «Новый Мурманск» — территория с развлекательным комплексом, апарт-отелем, элитным жильем и панорамным баром. Изюминкой должны стать термы (тут сразу представляешь придумавших это чиновников местного разлива облаченными в римские тоги).

Руководство порта уверяло, что их просто поставили перед фактом. Как и арендаторов, которым был предложен сомнительный выбор: либо согласиться на участие в программе по воле реноваторов, либо готовиться к принудительному изъятию земли и недвижимости. По плану из почти 300 объектов собственности на территории должно остаться семь, а управлять всем этим будет некое юридическое лицо от имени РФ. При этом из нескольких портовых районов реновации подлежит «самый рабочий» — Второй грузовой, где переваливаются и обрабатываются 80% поступающей рыбы.

На заведомо непопулярный проект с неочевидной экономической эффективностью требуется 30 млрд рублей. В чьих интересах такие хлопоты? Портовики, усомнившись в чистоте замысла, предположили, что бенефициарами прожекта могут быть известные в стране семьи. Например, к порту уже приглядывалась инвесткомпания «Аврора», которую связывают с именем Андрея Патрушева — младшего сына секретаря Совбеза РФ. У Патрушева-младшего есть доля в Мурманской арктической геологоразведочной экспедиции, в последние годы его бизнесы все интенсивнее заходят в Арктику.

Портовики пожаловались в федеральное правительство. В письме вице-премьеру РФ Виктории Абрамченко они указали, что помимо промышленных объектов под снос теоретически попадают нефтепроводы, котельная, которая обогревает прилегающие жилые дома, и даже бомбоубежище. А включение в этот перечень инфраструктуры работающих предприятий просто противоречит здравому смыслу. Подписанты считают, что происходящее приведет к прекращению деятельности предприятий, а в условиях санкций, когда перевести рыбные грузопотоки в другие порты невозможно, — к остановке промысла в Северном бассейне.

На некоторое время конфликт завис.

Теперь же его разрешение очевидно: арбитраж удовлетворил иск ФАС о национализации рыбного порта. Истец ссылался на ФЗ «О порядке осуществления иностранных инвестиций». И обосновал иск тем, что ключевой бенефициар — бизнесмен Романов — уже после сделки перестал быть резидентом РФ.

Есть, однако, нюансы, на которые в своем публичном заявлении указывает порт: разрешение не требуется, если иностранное юрлицо принадлежит российскому гражданину (при условии что он — налоговый резидент РФ). А Романов покинул страну уже после покупки.

Но суд не принял это в расчет и постановил передать в доход государства 100% акций предприятия без какой-либо компенсации бывшим владельцам.

Оставив за скобками оценку чистоты бизнеса владельцев ММРП, заметим, что прецедент крайне любопытный в свете нынешней волны эмиграции. Если норме закона об иностранном участии в российском бизнесе будет придана обратная сила, как случилось в мурманском деле, это станет серьезным инструментом давления на нелояльный власти бизнес. Мол, стоит вам уехать из страны, ваши компании ждет экспроприация.

«Оружие может быть применено против нашего государства»

Не успел отшуметь этот скандал, как вышло новое решение о национализации — и снова в Мурманской области. На сей раз речь о Ловозерском ГОКе — его приватизация, по словам губернатора Чибиса, признана судом недействительной неделю назад (в картотеке арбитражных дел такого решения пока нет). Управлять предприятием, опять же, по данным местных чиновников, теперь будет «Росатом», хотя прямого отношения к атомной отрасли предприятие по добыче редкоземельных металлов не имеет. Однако госкорпорация является потребителем сплавов ниобия, а Ловозерский ГОК — единственный в мире добытчик лопарита, из которого после переработки и получают соединения ниобия.

«Росатом» интересовался ГОКом еще лет 10 назад, правда, тогда речь шла об инвестиционной программе со стороны госкорпорации. Она позволила бы модернизировать комбинат и изменить технологию добычи руды.

Но одно дело — инвестиции, другое — владение. В суд ФАС снова принесла аргументы об иностранном влиянии на стратегическое предприятие.

Журнал «Компания» летом утверждал, что грядущая деприватизация комбината связана с необходимостью в срочном порядке формировать производство постоянных магнитов для нужд военной портативной электроники.

Есть еще одна деталь: несмотря на уникальность производства и богатство сырьевой базы, ГОК — не самое устойчивое горнодобывающее предприятие. Зарплаты здесь не так велики, моногород Ревда, где он базируется, — депрессивный.

Оценивать не возьмемся, но заметим: в апреле «Росатом» подписал соглашение с «Норникелем» о совместном освоении литиевого месторождения «Колмозерское» в Мурманской области и дальнейшей переработке литиевого сырья. Это тот же Ловозерский район. В пресс-релизе «Норникеля» говорится о перспективе «создания совместного предприятия с распределением равных долей между участниками и паритетными принципами корпоративного управления, которое, объединив активы и компетенции партнеров, будет участвовать в аукционе на лицензию месторождения».

«Колмозерское» — крупнейшее (почти 20% запасов РФ) и наиболее перспективное российское месторождение литиевых руд. При этом далеко не все представители коренного населения этих мест — народа саами — с оптимизмом оценивают перспективы нового геологического освоения исконных оленьих пастбищ. Особенно после таймырской катастрофы. Партнерство с «Росатомом» переводит проект в разряд стратегических, спорить с государством сложнее, чем с даже очень крупным и влиятельным бизнесом. А переформатировать нуждающуюся в модернизации производственную базу может быть эффективнее строительства производства с нуля.

В сентябре в Мончегорске (соседнем муниципалитете) было зарегистрировано АО «Арктический литий», учредители не раскрываются, основной вид деятельности — добыча руд редких металлов. Аукцион на месторождение должен пройти до конца года.

Еще один процесс о национализации идет в отношении Соликамского магниевого завода в Пермском крае (это промежуточная точка в цепи переработки ниобия между Ловозерским ГОКом и конечным потребителем). За отмену его приватизации активно выступает председатель партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов, который обратился к генпрокурору с требованием проверить законность приватизации предприятий в 1992–1996 гг. Генпрокуратура действительно подала иск о деприватизации СМГ, хотя действующие владельцы к ней формально отношения не имели и приобрели акции предприятия значительно позже. При этом удовлетворение иска грозит изъятием акций не только у крупных собственников, но и у 500 миноритариев.

Соликамский завод — лидер магниевой и редкометаллической промышленности в России.

Акции завода прежде принадлежали кипрским структурам Сулеймана Керимова, в 2014 году были проданы еще трем кипрским компаниям, а затем перешли ряду физлиц.

Несколько лет назад в число акционеров завода с небольшим пакетом акций вошел Михаил Дворкович — брат бывшего вице-премьера. Он потребовал признать ничтожными сделки по продаже акций крупным совладельцам и заявил, что предприятие фактически контролируется одним собственником — живущим в Австрии бизнесменом Петром Кондрашевым, который якобы без согласования с другими акционерами продает готовую продукцию американским компаниям, работающим на военно-промышленный комплекс стран НАТО. «Сырье, производимое ОАО «Соликамский магниевый завод», присутствует в оружии, которое может быть применено против нашего государства. А это уже перебор», — заявлял Дворкович в интервью. И утверждал, что этой проблемой уже занялись правоохранительные органы.

Собственники активно судятся за удержание актива, однако в нынешнем году у них прибавилось иных проблем: крупного акционера Игоря Пестрикова объявили в розыск, а гендиректора Артура Уртаева поместили в СИЗО: следствие считает, что Уртаев превысил полномочия, предоставив Пестрикову заем от лица предприятия.

Также МВД возбудило в отношении неустановленных лиц уголовное дело о мошенничестве со средствами ОАО «Соликамский магниевый завод» на сумму не менее 1 млн руб.

Шихан и Ротенберги

Широко известен процесс пересмотра итогов приватизации Башкирской содовой компании, которая была национализирована по прямому указанию президента Путина. 26 августа 2020 года на фоне скандала вокруг шихана Куштау он поручил провести прокурорскую проверку приватизации компании, конечными собственниками которой называли бизнесмена Дмитрия Пяткина и бывшего вице-губернатора Ненецкого автономного округа Сергея Черникова. Спустя два дня Генпрокуратура оспорила законность сделки.

Контрольный пакет акций из госпакета достался правительству республики, глава Башкортостана Радий Хабиров вошел в совет директоров компании. А в апреле этого года он сообщил о возможной продаже 47% акций. И в качестве вероятного партнера назвал АО «Русский водород». В базе «Контур.Фокус» в качестве ее единственного акционера фигурирует ООО УК «Фин-Партнер», а компания-владелец этого предприятия ранее принадлежала Борису и Аркадию Ротенбергам. Затем ключевым собственником стал некто Владимир Дойников, прежде руководивший дочерней структурой СМП-Банка Ротенбергов.

Новые менеджеры Башкирской содовой компании оказались и в руководстве другого национализированного предприятия — алтайского завода «Кучуксульфат». Это единственный в России производитель природного сульфата натрия, который используется в синтетических моющих средствах. Природное сырье для его производства — мирабилит — добывают на озере Кучукском.

Прокуратура потребовала аннулировать приватизацию предприятия и изъять акции у нынешних собственников — двух компаний и группы физлиц. При этом акции владельцы купили лишь в 1999 году, а вот само предприятие было передано трудовому коллективу в аренду с правом выкупа еще в 90-м. В 92-м коллектив приватизировал завод.

Также акционеры заявляли о давлении и угрозах от неназванных лиц с требованиями отказаться от долей (в связи с угрозами даже возбуждали уголовное дело) и о предложениях выкупа завода за мизерную плату.

Когда прокуратура подала иск о национализации, жители Благовещенского района, где находится «Кучуксульфат», трижды обращались к президенту с просьбой остановить процесс, утверждая, что смена собственника повлечет кризис на предприятии, которое на 40% наполняет районный бюджет, провели несколько митингов, а 120 из 500 единороссов района вышли из партии в знак протеста против происходящего передела собственности. Тем не менее он совершился, а в новый совет директоров предприятия вошли гендиректор уже известной нам «Башкирской содовой компании» Эдуард Давыдов и начальник одного из ее управлений Игорь Патиевский, еще один управленец БСК возглавил ревизионную комиссию. В сентябре гендиректором предприятия стал бывший замначальника производства БСК Альберт Худайбирдин.

Пересмотр итогов приватизации, который пока не стал громкой публичной кампанией, идет в самых разных отраслях — от мала до велика. Весной государство замахнулось на часть активов «Норникеля»: красноярский арбитраж по иску Западно-Сибирской транспортной прокуратуры изъял у предприятия в пользу государства норильский железнодорожный вокзал, мост через реку Норильская и ряд участков железнодорожной инфраструктуры — всего 11 объектов, компания обжалует вердикт.

А буквально на днях Гагаринский суд Москвы признал незаконной приватизацию санаториев в Кавказских Минеральных Водах и вынес постановление об изъятии в пользу государства 34 объектов — это около 10 процентов курортной инфраструктуры. Владельцы говорят о банальном переделе собственности перед будущим курортным сезоном, истец — о восстановлении нарушенной законности.

Во всех упомянутых случаях мы говорим о сделках 20–30-летней давности. При этом Гражданский кодекс ограничивает срок исковой давности тремя годами. Казалось бы, эта норма защищает собственника, но не тут-то было.

Эту удивительную с правовой точки зрения коллизию одной из главных проблем российского бизнеса называл в майском докладе президенту тогда еще бизнес-омбудсмен Борис Титов. Именно такая неопределенность исковой давности дает государству возможность произвольно аннулировать заключенные когда-то им самим сделки. Впрочем, никакого результата это сообщение Титова не дало. Суды по деприватизации продолжаются.

И фактически любой предприниматель, имеющий дело с когда-то проданным госимуществом (даже если он купил оное на вторичном рынке), не гарантирован от того, что продавец — государство — спустя десятилетия не изменит правила игры.

А кроме инструмента передела рынка у чиновников и силовиков вдобавок появляется еще одна гарантия лояльности бизнеса власти. Угроза внезапного и безвозмездного расставания с активами этой самой лояльности, пусть и внешней, весьма способствует.