Новый словарный запас экономиста
Теперь вместо словосочетаний «структурная трансформация» и «ограничительные мероприятия» словарь экономических аналитиков дополнился конструкцией «экономическая неопределенность». Именно эта «неопределенность», по мнению авторов информационно-аналитического комментария ЦБ РФ «Мониторинг предприятий. Октябрь 2022», стала причиной разворота предпринимательских настроений от позитива к негативу. Восстановление производственной активности компаний, отмечавшееся с мая текущего года, в октябре приостановилось, оценка текущих условий ведения бизнеса вернулась к уровню двухлетней давности. При этом, пишут аналитики ЦБ, «значимым ограничивающим фактором для многих компаний является проблема нехватки квалифицированных кадров, которая усугубилась в сентябре» (тоже новая формулировка: «усугубление проблемы нехватки кадров» вместо понятно чего).
Примечательно, что
даже компании сельскохозяйственного сектора сообщают о трудностях с реализацией продукции из-за сдержанного внутреннего спроса и ограничений экспортных поставок.
И прибегнуть к традиционному методу решения проблем — повысить цены — сельхозпроизводители, скорее всего, не смогут. Согласно данным доклада ЦБ РФ «Региональная экономика», «расширение внутреннего предложения продукции растениеводства будет в ближайшие месяцы ключевым фактором, сдерживающим рост потребительских цен на продукты переработки зерна (хлеб и хлебобулочные, макаронные, крупяные изделия), масличных культур (растительные масла, майонез), сахар, плодоовощную продукцию».
В этих условиях большинство сельхозпроизводителей сообщили экспертам региональных управлений ЦБ о том, что до конца 2022 года не планируют повышать цены, несмотря на рост издержек. Для потребителей есть и другой плюс — стабилизация или снижение цен на фуражное зерно окажет сдерживающее влияние на динамику затрат производителей мясной и молочной продукции.
При этом издержки аграриев в текущем году значительно увеличились. Например, производители юга России сообщали о росте производственных затрат (на сев, выращивание и уборку основных сельскохозяйственных культур) в диапазоне 10–30% в годовом выражении. В частности, заметно подорожала импортная промежуточная продукция (семена, средства защиты растений, запчасти для сельскохозяйственной техники), в том числе из-за удлинения транспортного плеча, усложнения логистических цепочек. Весной текущего года рост цен на импорт был связан также с ослаблением рубля.
Другими словами,
продовольствия много, но продать его с прежней рентабельностью не получается.
Цены еще весной прыгнули так, что второе, «осеннее» повышение потребителям не понравится совершенно.
А «сдержанный спрос» в переводе с банкирского на русский означает «денег нет». Или не хотят покупать.
Фото: Донат Сорокин / ТАСС
Что могло стать причиной «сдержанного спроса»?
На этот вопрос ответ можно найти в бюллетене Департамента исследований и прогнозирования «О чем говорят тренды», опубликованном во второй половине октября.
Люди реально начали экономить, причем давно.
«На фоне падения реальных располагаемых доходов в I–II кварталах 2022 года, ухудшения потребительских настроений и нарастания неопределенности после событий конца февраля домохозяйства временно переключались на сберегательную модель поведения».
Так, по данным августовских опросов Nielsen, для 73% потребителей главным критерием выбора магазина были низкие цены. Статистика торговых сетей и онлайн-ретейлеров фиксировала всплеск популярности скидок и промоакций до уровней выше докризисных (52% в офлайн-ретейлерах и 80% в онлайне). Статистика трафика розничных сетей во втором квартале подтверждает, что темпы роста продаж в дискаунт-форматах опережали аналогичные в сегменте супермаркетов за счет как более сильного роста среднего чека, так и миграции трафика из более дорогих форматов. То есть экономить начали не только бедные, но и бывший «средний класс». За год удвоился спрос на продукцию собственных торговых марок (СТМ) розничных сетей и усилилась восприимчивость населения к программам лояльности.
Но дело не только в отсутствии денег.
Люди тратят деньги на услуги (в первую очередь на общепит), но не на товары.
Данные статистики показывают, что по широкому набору позиций уровни потребления до сих пор сохраняют двузначные темпы отставания от уровней прошлого года. При этом наиболее характерное падение трат наблюдается в категориях одежды, спорта, мебели, а также телекоммуникационного оборудования и бытовой техники. «Это те ниши, где были широко представлены ретейлеры/поставщики из недружественных стран, которые ушли с российского рынка или временно приостановили деятельность», — объясняют аналитики ЦБ.
Может быть, люди просто успели запастись товарами во время ажиотажного спроса весной? Нет, все сложнее. Согласно данным Росстата, избыточные покупки в первом полугодии совершались для малого числа категорий, на которые суммарно приходится лишь пятая часть непродовольственной корзины российских домохозяйств.
По остальным категориям товаров (автомобили, бытовая техника, одежда, мебель) ажиотажные закупки первого квартала были компенсированы сокращением потребления уже во втором квартале. Причем именно в этих категориях наблюдался массовый уход иностранных производителей с российского рынка. Проседание потребления было вызвано скорее недоступностью товаров, а не затовариванием ими или слабостью спроса, делают вывод аналитики финансового регулятора.
Импортозамещение, которого нет
А как же сто раз обещанное импортозамещение, которое должно было наполнить российские магазины высококачественными товарами местных производителей?
Никак. Дело в том, что российские компании конкурируют друг с другом, а не с «иностранными производителями» — такие данные приводятся в аналитической записке «Проблемы неустойчивости эффективных компаний: результаты опроса. Октябрь 2022», подготовленной специалистами Департамента исследований и прогнозирования ЦБ РФ.
Информационной базой исследования стали два опроса предприятий обрабатывающей промышленности, проведенные по заказу ЦБ РФ в сентябре 2019 года и в мае 2020 года (468 и 490 предприятий соответственно). К лидерам исследователи отнесли 20% предприятий, демонстрирующих наиболее высокий уровень производительности труда. В группу аутсайдеров попали 40% предприятий с наиболее низким уровнем производительности в своей отрасли.
Отвечая на вопросы ЦБ РФ, 33% компаний из общей выборки, а также 43% компаний-лидеров из топ-20% по производительности и 35% аутсайдеров из нижних 40% по производительности отметили сильную конкуренцию с другими отечественными предприятиями, еще 48% компаний из общей выборки оценили ее как умеренную (42% среди лидеров и 46% среди аутсайдеров).
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
В то же время конкурентное давление со стороны зарубежных производителей аналогичной продукции либо было слабым, либо вообще отсутствовало в отношении конкуренции с предприятиями дальнего зарубежья.
Об отсутствии конкуренции с иностранными компаниями заявил почти каждый второй участник опроса (45% из общей выборки, 53% лидеров и 43% аутсайдеров), с предприятиями ближнего зарубежья — более половины (54% из общей выборки, 50% лидеров и 52% аутсайдеров).
Почему это важно?
Потому что
отсутствие значительной конкуренции с импортом указывает на то, что российские и иностранные компании работали «в разных нишах», и быстро заменить выбывший из-за санкций импорт аналогичной или близкой по своим характеристикам отечественной продукцией во многих отраслях не получится.
Либо для такого «импортозамещения» потребуется существенное изменение потребительских предпочтений в условиях отсутствия выбора: снижение требований по качеству, надежности, удобности использования и т.д., объясняют эксперты ЦБ РФ.
Импортозависимость как следствие импортозамещения
Примечательно, что очень похожий вывод делают эксперты Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования в релизе «Характеристика экономического развития: до и во время «санкционного кризиса», где эксперты ЦМАКП приводят интересную классификацию импортозамещения и приходят к довольно неожиданному заключению.
«Отметим, что в этот период (2010–2021 гг.) импортозамещение реализовывалось в нескольких модальностях — настолько разных, что, похоже, можно говорить о качественно различных, хоть и одинаково называющихся процессах:
- «простое импортозамещение», не требующее значительных масштабов инвестирования. Речь идет прежде всего о производстве отдельных видов сельскохозяйственной продукции и пищевых продуктов, отдельных видов одежды;
- «импортозамещение ради безопасности». По открытым данным, удалось заместить на аналоги ряд ранее импортировавшихся критически важных технологий. К этой же категории можно отнести также импортозамещение в фармацевтической промышленности;
- «импортозамещение ради конкурентоспособности». В целом именно данное направление — последовательное продвижение от импорта готовой продукции к применению и последующему экспорту продукции, произведенной на базе широкого использования импортных узлов, компонентной базы и сырья.
При этом «масштабный импорт, гарантировавший «понятность» для потребителей основных свойств (включая ремонтопригодность) и характеристик российской продукции, являлся основой и для экспорта, и для использования на сколько-нибудь требовательных внутренних рынках.
В итоге в ходе импортозамещения технологическая зависимость российской экономики — причем ее наиболее успешных на внутреннем и внешнем рынках отраслей — от импорта промежуточной продукции даже, как ни парадоксально, возросла», делают вывод эксперты ЦМАКП.
Хотя ничего парадоксального — для производства товаров, способных конкурировать с зарубежными аналогами, нужно зарубежное оборудование, для замещения этого оборудования нужны еще более сложные зарубежные технологии и еще более сложное зарубежное оборудование, и действительно,
такая гонка за «импортозамещением» вгоняла российские компании в еще большую импортозависимость.
Впрочем, российские предприниматели — люди рациональные и предпочли конкурировать между собой в тех нишах, где могли это делать, вместо того чтобы гнаться за фантомами «импортозамещения», что и подтвердило исследование Департамента исследований и прогнозирования ЦБ РФ.
Фото: Александр Миридонов / Коммерсантъ
Поэтому, объясняют эксперты финансового регулятора, значимого увеличения потребления непродовольственных товаров в ближайшей перспективе ждать не стоит, если не произойдет расширения предложения по каналам параллельного импорта и/или не ускорится процесс переключения населения на доступные аналоги. Кроме того, «расширение предложения может не сразу привести к увеличению потребления: потребителям необходимо время, чтобы привыкнуть к товарам с другими качественными характеристикам».
Потребительский рынок — фундамент экономики. Даже мобилизационной
Ну и что, возразите вы, разве в условиях мобилизационной экономики потребительский рынок имеет такое значение?
Да, причем значение решающее.
Дело в том, что правительственный прогноз социально-экономического развития РФ на 2023–2025 годы, который лег в основу бюджетного планирования, предполагает, что экономика перейдет к восстановительному росту уже в начале 2023 года, а по итогам 2024 года большинство основных показателей, включая ВВП, промышленное производство, инвестиции в основной капитал и уровень жизни населения, превысят в сопоставимых ценах докризисные значения. При этом основным драйвером восстановления и последующего роста должен стать, вы не поверите, потребительский спрос.
На этот парадокс и обратили внимание аудиторы Счетной палаты в заключении на проект федерального закона «О федеральном бюджете на 2023 год и на плановый период 2024 и 2025 годов». Согласно заключению СП, чтобы достичь заявленных показателей, динамика потребительского спроса должна быть достаточной, чтобы компенсировать прогнозное снижение чистого экспорта и снижающиеся в реальном выражении расходы бюджета.
«Счетная палата видит риски недостижения необходимых темпов роста потребительского спроса (конечное потребление домашних хозяйств на всем прогнозном горизонте растет в диапазоне 3,1–3,7%). В Прогнозе его рост обеспечивается за счет роста доходов населения, а также за счет роста кредитования и оттока средств с депозитов. Однако в условиях высокой неопределенности население может проявить более сдержанную позицию при использовании кредитов и своих сбережений на потребление…»
«Также не в полной мере ясно, станет ли рост потребительского спроса достаточным стимулом для повышения инвестиционной активности бизнеса…», — дополняет СП.
Тем более, напоминает Счетная палата, «в части показателей уровня жизни населения в Прогнозе, как и в предыдущие годы, не приводится один из ключевых показателей — уровень бедности населения. С 2019 года не разрабатывается показатель «Cреднегодовой размер пенсии», что не дает возможности сделать полноценные выводы об изменении уровня жизни».
Люди предпочитают наличные
Сами люди клянутся, что денег у них немного. Данные нового опроса ВЦИОМ «Сбережения россиян: мониторинг» свидетельствуют, что сбережения есть менее чем у половины россиян (44%), причем бо́льшая часть откладывает деньги просто так, на всякий случай. Около трети опрошенных сообщили, что не имеют возможности откладывать на что-либо, за 10 лет этот показатель практически не изменился (2012 год — 36%, 2022 год — 31%). В основном это женщины (36% vs 26% среди мужчин), 45–59-летние (39%) и «граждане с низким потребительским статусом» (65%).
А те россияне, у кого деньги есть, начали снимать их со счетов. В течение месяца с начала частичной мобилизации, по данным ЦБ РФ, отток наличных из банков составил 959 млрд руб. Пик паники пришелся на конец сентября. В октябре ситуация несколько стабилизировалась, но отток не прекратился.
Правда, банковская система остается в состоянии структурного профицита ликвидности (сейчас — 1030 млрд, месяц назад было 2299 млрд). Объем предоставленной банкам ликвидности со стороны ЦБ — 1348 млрд, сами банки держат в ЦБ 2712 млрд.
То есть деньги есть. Но люди не хотят их тратить.
«Потребительская активность начала ослабевать», заключают аналитики ЦБ РФ. Люди не хотят играть по правилам, навязываемым им правительством, активно «покупать российское» или «инвестировать в реальное производство». Люди предпочитают наличные под рукой. В том, что касается личных средств, россияне даже как-то экстремально рациональны.
Кстати, отток средств населения из банков — бесспорный аргумент в пользу того, чтобы не снижать ключевую ставку на заседании Совета директоров ЦБ РФ 28 октября, а возможно, и повысить ее.
По инерции
А как же «структурная трансформация экономики», анонсированная еще весной? Пока никак, говорит Счетная палата в заключении на проект бюджета. «Заявленные в Прогнозе структурные сдвиги с точки зрения компонентов спроса не сопровождаются значимыми изменениями в структуре компонентов производства, которая остается практически неизменной на протяжении всего прогнозного периода 2022–2025 годов». То есть и правительство отдает себе отчет в том, что на ближайшие годы только доходы от сырьевого экспорта остаются фундаментом обеспечения растущих расходов бюджета.
При этом Минэкономразвития верит, что экспорт останется высоким и в 2025 году составит порядка $600 млрд, а ЦБ РФ считает, что экспорт после рекорда 2022 года будет снижаться и в 2025 году окажется ближе к $400 млрд.
Счетная палата подходит к этому вопросу диалектически, указывая, что в правительственном прогнозе «…не учтен риск возможного сокращения на прогнозном горизонте объемов экспорта нефти и нефтепродуктов с учетом введенных в отношении России санкций и высокой вероятности рецессии в мировой экономике. Также существуют риски недостаточного роста промежуточного и инвестиционного импорта, особенно в условиях, когда существенно ограничены поставки импортных комплектующих и товаров инвестиционного назначения».
Но есть и еще одна проблема, о которой напоминают аналитики ЦБ РФ в бюллетене «О чем говорят тренды»:
«…основной негативный эффект внешних ограничений в нефтяной отрасли и на поставки инвестиционных и высокотехнологичных товаров, по-видимому, впереди. Они проявятся к концу этого года, а в основном в 2023 году. До этого времени переход российской экономики к устойчивому росту вряд ли произойдет. Помимо этого, дополнительно возросли риски ужесточения действующих внешнеторговых и финансовых ограничений, что усилит негативное действие связанных с ними шоков предложения».
То есть экономика продолжает двигаться по инерции за счет экстремально высоких цен на нефть, никакого роста в ближайшее время ожидать не следует, нефть по-прежнему «наше все», а эффекты от «нехватки персонала» мы еще просто не успели ощутить. Так же как и эффекты от «ограничительных мероприятий».
А «шоки предложения» в переводе с банкирского на русский — это значит «дефицит». И в этом есть полная определенность.
