С 20 октября в прокат выходят психологические триллеры «Плакать нельзя» и «Дополнительный урок»
Кадр из фильма «Плакать нельзя»
Русская эмигрантка Татьяна Ольсен (Светлана Чуйкина) живет в Скандинавии. Ежедневно записывает свой видеоблог для «милых женщин»: про патчи, рождественские сюрпризы вроде теплого свитера мужу или про яблочный пирог. Но любимый муж — военный репортер — пропадает в Сирии, и Татьяна на грани нервного срыва. Заставляет сына-подростка учиться, иногда срывается. Однажды Коля не возвращается из школы. Он же хотел просто проучить маму, чтобы отстала, не заставляла зубрить геометрию. И вот уже сопротивляющегося ребенка два здоровых воспитателя тащат в приют.
Дальше начинаются круги ада Татьяны в попытках вырвать сына из лап чужой государственной системы. Срывы, психушка, отчаяние. По законам «новой» ювенальной юстиции ее сын является собственностью государства.
Наталья Назарова — режиссер и сценарист с именем, с багажом работ разного достоинства. Например, интересного триллера «Дочь», названного лучшим дебютом «Кинотавра», или вдумчивой картины «Простой карандаш» — о хождении в народ продвинутой и интеллигентной учительницы рисования. Но есть и ядовитый «Балканский рубеж» про то, как мы НАТО победили.
Фильм «Плакать нельзя» снят в духе холодноватого, в серо-серебристых оттенках, скандинавского кино. Скандинавию в условиях пандемии воссоздавали в России. Получилось красиво, бесстрастно и тоскливо.
Да вроде бы и сама проблема ювенальной системы — универсальная, хотя в каждой стране у нее свои оттенки серого.
Известны случаи в США и европейских странах, когда детей забирали у родителей из-за того, что семью сочли «неблагополучной»: в холодильнике не было достаточного запаса продуктов, дома было неопрятно, ребенок дошкольного возраста один гулял во дворе. Появилось много доносов от соседей.
Проблемы во всем мире вспыхнули с новой силой, когда стал действовать закон о недопущении жестокого обращения с детьми, направленный на профилактику нарушения прав детей. Действительно, возник миллион перекосов. Сотни, если не тысячи случаев передачи детей «благонамеренным приемным родителям» без серьезных на то оснований.
Но не меньше, если не больше проблем и в России, в которой процветает мощное антиювенальное движение, при этом детские дома и интернаты переполнены. И что там происходит — тайна за семью печатями.
В фильме «Плакать нельзя» все акценты и знаки препинания расставлены однозначно. Европейская ювенальная система, которую олицетворяет чиновница Катарины Шпилинг, однозначно фашистская. На облавах в лагерях эмигрантов детей вырывают из теплых материнских рук с ожесточением. Дети рыдают, матери криком кричат. И во временном центре проживания дети похожи на узников. На прогулке в знак протеста они начинают петь хором. Каждый на своем языке. Коля громко поет: «Наше счастье жить такой судьбоу-о-ю…» Сама же чиновница, у которой, конечно же, нет собственных детей, уже довела до самоубийства одну русскую кровную маму, и теперь воюет не на жизнь, а на смерть с другой. Ребенка забирают из уютного дома с рождественской елкой и яблочным пирогом к монстру, который и свою-то жену едва не сгубил, да и готов на любое преступление ради денег.
Можно спорить или даже согласиться с авторами, что скандинавская ювенальная юстиция имеет страшные изъяны. И возможно, даже демографические проблемы здесь решают за счет мигрантов и их детей. Но не превращать же кино в яростное публицистическое обличение, закрашивая черным цветом иноземцев, а наших страдающих соотечественников — белым. Как снег на тающей Ладоге, играющей роль скандинавского взморья.
Фильм удостоен приза за лучшую режиссуру на международном фестивале «Амурская осень». Хотя мне кажется, кино на крайне важную тему — можно ли разлучать мать со своим ребенком — требует более осмысленного, без пафоса малаховских ток-шоу, деликатного подхода.
Кадр из фильма «Дополнительный урок»
Во время очередного дежурства у колледжа культуры и искусств патрульная Вера Седова (Юлия Александрова) предотвращает очередную трагедию — расстрел учащихся. Студент, целящийся в нее, при этом погибает. Вера утверждает, что у юноши был обрез. Но никакого оружия рядом с убитым наповал не обнаружено. Оно исчезло, испарилось. Да и было ли? Тем более что из-за мигрени Вера сидит на обезболивающих. Все против: следователи, родители, учащиеся. Единственный, кто пытается с ней поговорить по-человечески, — адвокат Нестеров (Кирилл Кяро). Погружаясь в это темное дело, он начинает верить в то, что правда на стороне его подзащитной.
В фильме Анны Курбатовой в сверстников стреляют сверстники. После недавнего расстрела в Ижевске история обретает еще более тревожные, багряные тона. Среди тех, кто берет в руки оружие в фильме, — заика, сын злобного абьюзера, у которого и жена в синяках ходит, а еще мажор, который с жиру бесится, и родители от него просто откупаются. У всех юных убийц неустойчивая психика.
Но если роль героини фильма выписана сложно, объемно, то юные убийцы — готовые схемы, имена нарицательные. Персонажи новостной передачи. Им не сочувствуешь. Их не жалко. Поэтому история про хороших полицейских, выполняющих служебный долг и погибающих, спасая других, особенно в контексте сегодняшнего дня, выглядит, мягко говоря, неубедительно.
