Несмотря на устоявшуюся спорную репутацию Нобелевской премии по литературе, многие до последнего продолжали надеяться, что лауреатом 2022 года станет Украина (конкретно Сергей Жадан). Особенно смелые предполагали даже, что Шведская академия выберет Людмилу Улицкую, критикующую политику российской власти. Но увы: ни Жадан, ни Улицкая не попали даже в шорт-лист, и единственное общее, что есть на первый взгляд между Нобелевкой-22 и окружающей общественно-политической реальностью, — это вопрос «за что?».
«За мужество и клиническую остроту, с которыми она раскрывает корни, отчужденность и коллективные ограничения личной памяти» — с такой формулировкой премию отдали француженке Анни Эрно. И врученная «за мужество» писательнице-феминистке — так перевели английское «courage» большинство российских СМИ — Нобелевка по традиции вызвала множество вопросов.
Нет необходимости пересказывать биографию Анни Эрно: те, кто не был с ней знаком, уже познакомились за прошедшую неделю, а почитатели творчества знают все перипетии ее жизни из ее же книг.
Жанр Эрно — автофикшн, метод работы — «я в предлагаемых исторических обстоятельствах» плюс претензия на то, чтобы связать личный опыт с опытом и воспоминаниями всего поколения или даже всего населения страны.
По собственным словам нобелиатки из интервью газете The Guardian, настоящая ее цель — превратить тело, все чувства и мысли в текст. И действительно: романы Эрно, похожие не то на дневник, не то на блог, меньше всего заботятся о читателе и читательском интересе, а больше всего — о том, чтобы превратить автора в текст, запротоколировав авторскую память. Чем подробнее, тем лучше.
И вот здесь начинается интересное. После вердикта о присуждении премии со всех сторон посыпались предположения о том, почему именно Эрно: потому что фем-повестка в моде и запрет абортов в Штатах? Потому что Нобелевка «вне политики»? Потому что нельзя было угадать? Но мало кто обратил внимание на «потому что» Шведской академии: «Раскрывает корни, отчужденность и коллективные ограничения личной памяти». Именно эта формулировка четко показывает, что Нобелевский комитет все еще остается вполне приличным диагностом.
Премию в этом году дали не за звездность, не за неизвестность, не за политическую деятельность и даже, рискну сказать, не за художественную литературу — сама Эрно честно написала в одной из книг: «Это ни в коем случае не биография и не роман. Возможно, нечто среднее между литературой, социологией и историей». Нет — в этом году Нобелевку дали человеку, давно предсказавшему коллективный исторический Альцгеймер.
Население целого государства оказывается подверженным деменции: помнящим выборочно события из своего далекого прошлого (печенегов или Киевскую Русь, например), но не помнящим, что было вчера.
Галлюцинирующим и безбожно перевирающим даже то немногое, что помнит. Перестающим отдавать себе отчет в собственных действиях. Не способным к адекватному диалогу и не разбирающим слов.
Все это — типичные симптомы болезни Альцгеймера, протекание которой подробно описала в «Женщине» Анни Эрно. Все это — диагноз, с медицинской точностью («клинической остротой»), поставленный Нобелевским комитетом и Шведской академией.
