«И после Тито — Тито» — такой лозунг бытовал какое-то время в Югославии после смерти ее бессменного коммунистического лидера. И хотя дух авторитаризма старательно сохраняли на протяжении десятилетий, его последнее воплощение — Слободан Милошевич, которого в Европе назвали сербским Гитлером, все же закончил свою жизнь в Гаагском трибунале.
Казалось бы, представления о неразрывной цепи авторитаризма можно забыть. Но вот в Сербии появляется новый политический идол — Владимир Путин. Белград стал чуть ли не единственной столицей Европы, где люди открыто выражают солидарность с действиями российской армии в Украине.
Как стало возможным проведение массового митинга в Белграде в поддержку России уже 4 марта 2022 года? Почему спустя полгода после начала конфликта в сербской столице Z-символика и сувениры с Путиным совсем не редкость?
Стоит сразу сказать: граждане Сербии в большинстве своем верят, что позиция Российской Федерации в текущем военном конфликте правильная, они не согласны с введением санкций против России со стороны их государства, а среди политических лидеров мирового масштаба они продолжают уважать Владимира Путина больше иных. Это показывают данные многочисленных исследований общественного мнения.
Рассматривая этот феномен, аналитики часто прибегают к исторической и этнорелигиозной аргументации: по мнению авторов, сербы прорусски ориентированы начиная со Средних веков, а все потому, что они — славяне православного вероисповедания.
Это, конечно, звучит поэтично, но никак не объясняет устремленности современных (реальных, а не мифических) сербов на Запад.
Сербы считают в евро, а не в рублях, эмигрируют в развитые страны ЕС, а не в Российскую Федерацию, чаще путешествуют по Европе, а не по России.
Даже с русской культурой они в большинстве случаев знакомы весьма поверхностно: к примеру, знание русской литературы ограничивается Толстым и Достоевским (культа Пушкина в Сербии не существует). Иными словами, сербы — в основном европейская нация, повернутая лицом к Западу в экономическом и культурном смысле. И в случае с русско-украинским вооруженным конфликтом этнорелигиозная аргументация также с трудом выстраивается в нечто законченное, потому что и украинцы, и русские — славяне с православным наследием.
Белград, 9 мая, 2022 год. Фото: AP / TASS
На самом же деле сербская политическая элита, как и сербский народ, вынуждены по объективным и неизменным геополитическим и экономическим причинам преследовать свои внешнеполитические интересы во взаимодействии с Европой (Западом). Россия же (Восток) в данном случае играет лишь роль противовеса тогда, когда сербской политической элите не удается выстроить взаимовыгодные отношения с Европой. Русский фактор используется сербской политической элитой как козырь в игре с Европой.
Что же случилось, если сербы действительно были исключительно прозападно ориентированы в течение всего XX века, вплоть до распада коммунистической Югославии в начале 90-х годов?
Все нерешенные проблемы сербов в отношениях с Западом, а также вся их приверженность Путину как «сокрушителю» этого самого Запада берут свое начало в последнем десятилетии XX века, а не в мифологизированной истории,
средневековых монастырях, византийских арках и прочих романтических декорациях.
Здесь, безусловно, сыграли роль два события: распад Югославии и натовская бомбардировка 1999 года (которая привела к потере Косово).
Удар натовской авиации по штаб-квартире правящей Социалистической партии Сербии. Белград. Фото: Сергея Величкина, Александра Данилюшина / ИТАР-ТАСС
В начале 90-х стратегия США в коммунистической Европе была следующей: если многонациональные федеральные государства Восточной Европы (СССР, Чехословакия, Югославия) могут сохраниться в своих границах без массовых репрессий и войн — это приемлемо; но если не могут, тогда лучше, если они распадутся по уже существующим внутренним границам (иначе бы в процессе появления новых государственных границ возникли многочисленные военные конфликты).
В Югославии невозможно было остановить отделение Словении, а затем и Хорватии. В этих республиках в 1990 году были проведены демократические выборы, и их граждане в абсолютном своем большинстве проголосовали за партии, которые выступали за независимость их республик. Югославия была обречена. Но руководство в Белграде не смирилось с этим, оно поддержало отделение сербов от Хорватии (12% от общего населения — Сербска Крайна) и Боснии (31% от общего населения — Республика Сербская), тем самым выбрав путь войны и политику, которая напрямую шла вразрез со стратегией США.
Три года гражданских войн на территории бывшей Югославии не принесли победы Белграду — и Хорватия, и Босния сохранили свои границы неизменными.
События в Косово развивались параллельно с распадом Югославии. Слободан Милошевич еще в 1989 году значительно уменьшил степень автономии и полномочий автономного края Косово и Метохия в составе Сербии. Албанцы, которые в 1991 году составляли 88% граждан этой области, организованно бойкотировали политические процессы в Косово, которые управлялись из Белграда.
В 1998 году в Косово вспыхнуло восстание обесправленных косовских албанцев, которое Белград решил жестко подавить в ходе контртеррористической операции. Повстанцы пользовались полной поддержкой албанского населения и не могли быть полностью побеждены, хотя сербская полиция и армия контролировали города.
В следующем году США и НАТО провели военную интервенцию против Сербии и Черногории, чтобы вынудить Милошевича остановить операцию против албанцев и убрать сербские силы из Косово.
Спустя полтора года граждане Сербии свергли Милошевича в результате массовых протестов в Белграде 5 октября 2000 года. Но любое исследование общественного мнения в Сербии показывает, что нерешенный вопрос статуса Косово (независимость которого признало большинство западных государств в 2008 году) представляет самую важную политическую тему для граждан.
Владимир Путин и Александр Вучич. Фото: AP / TASS
Как и большинство россиян, подавляющее число сербов разделяют постимпериалистские чувства: они потеряли империю (Югославию сербы воспринимали как свою империю на Балканах), они унижены, они обеднели и во всем этом обвиняют Запад. Сербы жаждут реванша так же, как и многие пропутинские россияне. Именно поэтому
сербы не смотрят на теперешние события как на конфликт России с Украиной — они считают происходящее войной России против Запада. Они жаждут победы Владимира Путина, так как, по их мнению, следующим его шагом будет возвращение сербам былого величия на Балканах.
Сербская политическая элита намного более рациональна: до начала вооруженных действий она уравновешивала политику США и ЕС на Балканах сотрудничеством с Россией. После 24 февраля Россия потеряла свое влияние в Европе, и стратегия сербского руководства потеряла силу. Проблема не только в российском газе, от которого зависит Сербия (можно в будущем наладить отношения в этой сфере с Болгарией и Грецией и получать сжиженный газ, а также природный газ из Азербайджана). Главная проблема в том, что делать с электоратом, 80% которого сопротивляются введению санкций против России?
Национал-популистское руководство Сербии, которое находится у власти с 2012 года, само создало эту проблему.
Целое десятилетие на всех национальных телеканалах шла беспрерывная реклама Владимира Путина и его персоналистской власти, а президент Сербии Вучич таким образом представлял себя как балканскую версию президента России.
Как теперь выйти из этого тупика, неясно самому Вучичу, поэтому он откладывает решение о полном присоединении к западным санкциям и надеется на скорый конец вооруженного противостояния, которое не только не заканчивается, но идет по пути эскалации.
