J. J. Cale and Leon Russel on Russell's Paradise Records Audio Bus, Circa 1980. Фото: Diane Sullivan / Orlando Castro and Tom Kemp
Это студия. Музыка возникает из обрывка разговора, из брошенной шутки, из смеха, из дыма сигары, которой затягивается Леон Рассел, прежде чем положить ее на край рояля и опустить руки на клавиши.
Поехали! И с первых же тактов слушайте звук! Эти двое делают четкий, упругий, проработанный в деталях, мастерский звук, где у гитары каждую секунду жива каждая жилка, а черно-белые клавиши создают поток без зазоров и дыр.
«Ййеес!» — вот как плотно и четко звучит эта команда, во главе которой сумрачный Джей Джей Кейл с усталыми глазами пассажира ночных автобусов и величественный Леон Рассел с хайром и лицом восточного пророка, занесенного в Лос-Анджелес и рок-н-ролл.
Два слова о них. Оба начали в пятидесятые, когда Beatles еще бегали в штанишках, оба испытывали ту тоску и то жжение в душе, которые не дают остановиться ни в одном городе, оба меняли поезда и составы, играли тут и там и инстинктивно и упорно противились желанию сделать из них так называемых «больших артистов». Леон Рассел впадал в депрессии от концертных туров, Джей Джей Кейл не терпел больших сцен и все время норовил забиться с гитарой в какой-нибудь полутемный бар.
Но тут, в тесной накуренной студии, они дома и в своей стихии. И вещь, которую они так классно и так смачно делают на пару, — это их рассказ о самих себе. Песня дауншифтеров по призванию. Мальчик, когда ты еще только мечтал уволиться из офиса и уехать на Гоа, Джей Джей Кейл уже тридцать раз бросил все и сорок раз был на дне. Going Down. Ну, вниз. Внииз, вниииз, внииииз. Так они поют, а других слов там и нет. И в конце концов на лице вечно сумрачного, вечно выныривающего из ночи, перепоя и странствия Джей Джей Кейла смутной тенью мелькает улыбка.
