СюжетыОбщество

Как жаль, что он никогда не узнает о Нобелевке!

Об основателе «Мемориала»* Арсении Рогинском, который ушел 5 лет назад

Арсений Рогинский. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»

Арсений Рогинский. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»

…Он очень красиво курил в своем кабинете на Каретном Ряду, помещении, заваленном книгами и бумагами. Заваривал в кружку кофе, разговаривал с собеседником или просто молча о чем-то думал. И курил.

Он бы сейчас тоже дымил. Дымил, съеживался от слов, которые бы ему говорили в трубку каждые две минуту, улыбался этой своей фирменной чуть сморщенной теплой улыбкой и принимал бы поздравления с Нобелевской премией мира.

Арсений Борисович Рогинский, главный основатель «Мемориала» (признанного в России «иностранным агентом»), увы, так никогда и не узнает ни о Нобелевке, ни о том, что на родине перед этим сделали с его детищем. Наверное, про второе все же хорошо, что не узнает.

Пробегусь пунктиром по тому, что произошло меньше чем за год: ликвидация в Верховном суде обоих «Мемориалов» (международного* и правозащитного) в худших традициях сталинских «троек», чуть ли не погромы в офисе, наручники, которыми полиция блокировала двери во время обысков, чтобы не выпускать посетителей, закошмаривание сотрудников и регулярные суды по отъему офиса — между прочим, находящегося в законной собственности организации…

К слову, Нобелевскую премию мира «Мемориал» получил в день очередного суда. Мемориальцы устроили пресс-конференцию по случаю премии прямо возле «храма Фемиды». Их такими сделал Рогинский — упертыми, несдающимися, берущими откуда-то внутренние силы и ресурсы (когда вообще-то хочется выть), въедливыми и — в понимании обывателей, которым ни прошлое, ни память не нужны, — чудаковатыми правозащитниками.

Арсений Рогинский, 1990 год. Фото: Денисов Роман / ТАСС

Арсений Рогинский, 1990 год. Фото: Денисов Роман / ТАСС

…Его судьбу предопределило место рождения: Севдвинлаг — Северо-Двинский исправительно-трудовой лагерь, тот, что в Вельском районе Архангельской области. Отец — главный инженер цеха турбинных мощностей ленинградского завода «Электросила» Борис Рогинский отбывал здесь срок по политической 58-й. Его арестовали вместе с инженерной верхушкой завода в начале 1938 года. Якобы готовили заговор против Жданова и Сталина. Часть расстреляли, часть сослали в лагеря. Рогинский-старший оказался в числе счастливчиков. В Севдвинлаге его специальность пригодится — отправят строить железную дорогу Коноша–Котлас. Жена, мама Арсения Борисовича, смогла добиться свидания с мужем только к концу его срока. Приедет в Вельск с двумя детьми и станет здесь жить, рядом с бараками. А через год, весной 1946-го, в четвертом лагерном лазарете на свет появился их младший сын — Арсений.

Он потом вспоминал:

Арсений Рогинский:

«У мамы был выбор: она могла меня рожать в обычной больнице для вольных людей в Вельске. Но как она мне сказала спустя годы:

— Ну кто же будет рожать в больнице для вольных людей, если я могла родить в больнице для заключенных?

— Почему, мамочка?

— Ты что, не понимаешь: самые лучшие врачи были в больнице для заключенных.

Так судьба моя оказалась связана с ГУЛАГом с самого рождения».

Отца после освобождения арестовали повторно. 1951 год. Через три месяца при невыясненных до сих пор обстоятельствах он погиб во Внутренней тюрьме Ленинградского УМГБ.

Арсений Рогинский:

«А в 1955 году мы получили одновременно две справки: постановление о реабилитации отца и справку о смерти, которая гласила, что отец умер в ссылке в поселке Подпорожье Ленинградской области от сердечного приступа.

Я точно знал, что отец если и умер, то не в Подпорожье и точно не от сердечного приступа. Мы же с мамой ездили в Ленинград передавать ему передачи. Их до какого-то момента брали, пока матери не объявили, что он умер в тюрьме.

Это было мое первое столкновение с ложью официального документа. Мне было почти девять лет. Я понял, что это ложь…»

Из документального фильма «Право на память»

Этот мальчик посвятит всю свою жизнь изучению феномена сталинских репрессий. И привьет привычку обществу (не всему, конечно, а здравомыслящей его части) сохранять память и хоть немного рефлексировать.

Да, рефлексировать в стране, где в принципе не было суда над Сталиным и, похоже, в ближайшие годы точно не предвидится. 

Фото: Ирина Бужор / Коммерсантъ

Фото: Ирина Бужор / Коммерсантъ

Арсений Борисович сохранял память трепетно и фанатично-въедливо. Как учили. А учил сам Лотман на историко-филологическом факультете в Тартуском университете. Отделение русского языка и литературы. Казалось бы, там не изучались репрессии, да и сам Рогинский, 17-летний юноша, не интересовался специально темой террора, а увлеченно под влиянием лекций Лотмана занимался историей общественного движения в России конца XVIII — начала XIX века. Но — его величество случай.

На курсе Рогинского учились 50 человек, половина из которых — вернувшиеся из сибирских ссылок эстонцы. В разговорах с ними он начал осознавать масштаб депортации людей из Прибалтики в Сибирь во второй половине 1940-х.

После Тарту интересоваться прошлым — стало самоцелью.

Арсений Рогинский:

«У порядочного человека всегда поиски своего места в жизни. Ну что надо делать, чтобы себя уважать? Мне хотелось заниматься чем-то, что мне было бы очень интересно.

Я понимал, что существует абсолютно черная дыра на месте советской истории и на месте этого советского террора, и мне хотелось эту дыру заполнять фактурой. А откуда ее брать? В архивы было не попасть — они были закрыты.

Надо было воспользоваться памятью тех выживших в лагерях людей. Надо было найти дорогу к головам этих людей и их архивам. Так мы с друзьями и начинали…»

В 1970-х, чтобы не обвиняли в тунеядстве, Рогинский работал библиографом в ленинградской Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, преподавал русский и литературу в вечерней школе. По ночам был самиздат, который он не просто читал, а составлял и редактировал. В частности, переправляемые за границу сборники исторических работ «Память». Прилетело скоро. Одно предупреждение, два обыска и увольнение из школы. Предложение властей эмигрировать Арсений Рогинский простодушно проигнорировал и получил 1981-м приговор в четыре года по обвинению в подделке документов, разрешавших работу в государственных архивах… Ну а в чем его еще можно было обвинить?

Срок отбыл полностью. В 87-м в его жизни появился «Мемориал», а с ним и возможность открыто признавать и осуждать репрессии и указывать на лживость официальных документов — то, что так поразило девятилетнего мальчика при изучении справки о смерти арестованного отца.

В создании «Мемориала», конечно, приняли участие много единомышленников, включая академика Андрея Сахарова, лично пытавшегося добиться от властей регистрации «Мемориала». Добьется — но уже после смерти.

В 1989-м на его похоронах президент Горбачев спросил у вдовы, Елены Боннэр, как увековечить память Андрея Дмитриевича. Та среагировала моментально: «Зарегистрируйте «Мемориал»!»

Исполнительный директор «Мемориала» Елена Жемкова, правозащитник Светлана Ганнушкина, Арсений Рогинский, правозащитник Олег Орлов и директор музея общества «Мемориал» Никита Охотин, 2011 год. Фото: PhotoxPress

Исполнительный директор «Мемориала» Елена Жемкова, правозащитник Светлана Ганнушкина, Арсений Рогинский, правозащитник Олег Орлов и директор музея общества «Мемориал» Никита Охотин, 2011 год. Фото: PhotoxPress

Горбачев зарегистрировал. Рогинский стал одним из основателей, а с 1998 и до самой смерти в декабре 2017-го был председателем «Мемориала».

Арсений Рогинский:

«В начале 90-х была создана комиссия по передаче архивов КГБ государству. Я в ней работал в качестве главного по рабочей группе, мне на Лубянке поставили стол рабочий, до сих пор прохожу мимо окна и тоскую… Вы не представляете себе, какая это радость — каждое утро приходить на Лубянку! Проходишь через четвертый подъезд, мимо вертухая у бюста Юрия Владимировича Андропова, идешь направо, в свой кабинет, где у тебя два сейфа, набитых документами, и готовишь вот этот самый регламент доступа к делам репрессированных».

Арсений Борисович сделал всех нас, кто хочет помнить прошлое, немного лучше и честнее. Перед самими собой.

Экскурсии «Мемориала» по расстрельным местам в Москве, Питере и регионах, онлайн-база жертв террора с более чем двумя миллионами имен, таблички «Последнего адреса», выставки сохранившихся вещей из ГУЛАГа и, наконец, акция «Возвращение имен на Лубянке» — это все Рогинский и его команда таких же, как он. Александр Черкасов, Елена Жемкова, Ян Рачинский, Ирина Щербакова, Никита Петрова, Александра Поливанова и десятки крутых молодых историков и архивистов. Не боящихся ни ярлыка «иноагентства», ни обысков и масок-шоу, ни угрожающего им регулярно подсчетом «иностранного финансирования» «Бесогона»-Михалкова, ни бесчисленных судов и отсутствия правосудия, ни провокаций — ни прочей грязи и хтони.

Арсения Борисовича нет с ними уже пять лет, а они смогли выдержать, выстоять, сохранить и его имя, и его память, и его, такой рогинский, теплый «Мемориал».

Эта Нобелевка всех их.

Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»

Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»

А еще тех, кто помогает им сохранять память, — горожан, кто под дождем или снегом озвучивает имена расстрелянных без суда и следствия . Это премия тех, кто по выходным вместе с мемориальцами вешает таблички на дома, откуда 80 лет назад забирали людей. Таблички часто срывают — по указанию жильцов, ДЕЗов и прочих милых людей. А мемориальцы и неравнодушные горожане их снова прикрепляют на положенное им место.

Такими их сделал Рогинский. Он во всех.

Арсений Борисович, поздравляем!

* «Мемориал» признан иноагентом в России и ликвидирован решением суда.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow