Княжна Вера Константиновна, дочь великого князя Константина Константиновича, рассказывала «анекдотичный случай», произошедший с великой княжной Татьяной Николаевной во время ее работы в лазарете. Сестра милосердия ухаживала за тяжелораненым солдатом. Когда больной после неустанных ее забот почувствовал себя значительно лучше и уже готовился к выписке, между ними произошел такой разговор.
— Выходи за меня замуж, — настойчиво просил солдат сестру, на что она, смутившись, ответила:
— Боюсь, отец не позволит.
— Ну и дурак твой отец! — промолвил солдат, не ведая о том, что признавался в любви Татьяне Николаевне — дочери императора Николая II.
«Великая княжна, прыснув со смеху, удалилась, а спустя некоторое время в углу просторной палаты раздался дружный хохот дежурных сестер, которым дочь императора рассказала об этом случае».
В общем-то концовку этому анекдоту жизнь дописала несмешной.
Через два с половиной года войны «с немцем» лазарет закроют. Всех «милосердных сестер» (четверых), их мать вместе с «дураком-отцом», одиннадцатилетним братом, не покинувшими их слугами и врачом повозят арестованными по стране, а потом в Екатеринбурге бессудно расстреляют.
Похоронят расстрелянных через 90 лет.
Все мужчины в императорской семье были людьми военными. В этом качестве они, естественно, приняли участие в Первой мировой — в высоких, как правило, генеральских чинах и с разным, надо признать, успехом.
Сам император (полковник) возложил на себя обязанности Главковерха. В октябре 1915 года Георгиевская Дума Юго-Западного фронта, председателем которой был генерал Алексей Каледин, утвердила решение о награждении его орденом св. Георгия IV степени — самым почетным орденом державы. Основанием послужило то, что «в течение двух дней Его Величество находился в зоне боевых действий под обстрелом неприятельской артиллерии».
Князь Олег Константинович. Фото: Википедия
Из двадцати четырех великих князей и «князей императорской крови», принимавших участие в войне, погиб на фронте один, самый молодой, — Олег Константинович. В двадцатилетнем возрасте в 1913 году он закончил учебу, «по выпуску вышел» в Лейб-гвардии гусарский полк, с началом войны отказался перейти на штабную должность и 10 октября 1914-го был смертельно ранен в одном из первых боев. Умирал в госпитале тяжело, но мужество сохранял до последней минуты. Накануне смерти, как и император, награжден орденом св. Георгия IV.
Женщины царского дома ушли служить сестрами милосердия. В книге профессора Бориса Колоницкого о пропаганде и презентациях царской семьи — целая глава.
Вместе со своей августейшей матерью в Киев прибыла великая княгиня Ольга Александровна, младшая сестра Николая II. Оставив дворцовую жизнь, великая княгиня ухаживала за больными, выполняла их поручения: писала и отсылала письма, покупала табак, не давая раненым и больным понять, что перед ними сестра императора.
Много лет спустя великий князь Александр Михайлович писал в эмиграции об Ольге Александровне: «…Самые заклятые враги династии не могли сказать ничего, кроме самого хорошего, о ее безкорыстной работе по уходу за ранеными. Женщины с душевными качествами Великой княгини Ольги представляют собою редкое явление. Всегда одетая как простая сестра милосердия и разделяя с другой сестрой скромную комнату, она начинала свой рабочий день в 7 часов утра и часто не ложилась всю ночь подряд, когда надо было перевязать вновь прибывших раненых.
Иногда и солдаты отказывались верить, что сестра, которая так нежно и терпеливо за ними ухаживала, была родною сестрою Государя и дочерью Императора Александра III».
За свой труд великая княгиня Ольга Александровна была удостоена в 1915 году Георгиевской медали. Судьба пощадила великую княгиню, ей удалось уехать за границу, навсегда разлучившись с родиной.
Между тем и сама российская императрица вместе со своими старшими дочерями, великими княжнами Ольгой Николаевной и Татьяной Николаевной, прослушала специальный курс у известного хирурга того времени, доктора медицины княжны В. Гедройц, — пишет профессор Колоницкий. Одновременно императрица Александра Федоровна и ее дочери обучались практическим навыкам в лазарете, ухаживая за ранеными. Не позже 12 августа великие княжны начали сами делать перевязки в госпитале.
Затем они стали выполнять и более серьезные медицинские процедуры. Великая княжна Ольга Николаевна уже 19 сентября 1914 года записала в своем дневнике: «Была операция Корженевскому 102-го Вятского полка… убирали гнилые кости из левой кисти. Нас всех без конца снимал фотограф».
Фотографировали их постоянно, печатали в журналах — это понятно. Но «гнилые кости» из ран они убирали сами.
Царица затем с гордостью сообщила императору, что она, так же как и другие слушательницы, успешно прошла требуемые профессиональные испытания в Царскосельской общине Красного Креста. Императрица сдала экзамены первая, а затем, получив особое разрешение приемной комиссии, участвовала в испытании своих дочерей, «намеренно задавая им особенно трудные вопросы». После экзамена 6 ноября 1914 года царица и царевны в торжественной обстановке получили удостоверения сестер военного времени и красный крест, который они отныне могли с полным правом носить на своих фартуках и косынках.
У операционного стола хирург Вера Игнатьевна Гедройц (оперирует), Императрица Александра Федоровна (подает инструменты), Великие Княжны Ольга и Татьяна (стоят позади). Фото: ITAR-TASS
Княжна Гедройц в своих воспоминаниях свидетельствовала о крайне добросовестном отношении императрицы и великих княжон к исполнению своих обязанностей: «Мне часто приходилось… при всех осмотрах отмечать серьезное, вдумчивое отношение всех трех к делу милосердия. Оно было именно глубокое, они не играли в сестер, как это мне приходилось потом неоднократно видеть у многих светских дам, а именно были ими в лучшем значении этого слова».
Разумеется, их нагрузка существенно отличалась от обязанностей обычных медицинских сестер. Императрица и ее дочери перевязывали раны (царица особенно гордилась своим умением, ее повязки держались долго и крепко), они ассистировали при хирургических операциях, они тяжело переживали страдания и смерть раненых и больных, ставших им близкими людьми за время нахождения в лазарете.
Император осматривал своих молодцеватых и бодрых солдат в подогнанном обмундировании; он обходил стройные ряды войск, специально вымуштрованных и подготовленных к высочайшим смотрам, он заходил в госпитали, тщательно вычищенные к его приезду (а иногда и освобожденные от особенно тяжелых или политически неблагонадежных пациентов), он видел аккуратно перевязанных и специально проинструктированных раненых и больных.
Императрица и великие княжны, разумеется, работали в совершенно особом, необычном лазарете, состав пациентов там не был случайным, но они не могли не видеть настоящие страдания, искромсанную человеческую плоть, гниющие раны, они видели смерть людей, которых только что тщетно пытались выходить, к которым успели привязаться.
Письма императрицы говорят о том, что опыт медицинской сестры был для них очень важным, хотя и необычайно тяжелым.
Врач, оперировавший в госпитале царицы, порой специально проводил операцию сидя, чтобы августейшая хирургическая сестра могла ему ассистировать: долго стоять царица Александра Федоровна просто не могла. Не могла она порой и самостоятельно подняться по лестнице, при посещении провинциальных госпиталей служители на руках поднимали ее на кресле на верхние этажи. Иногда она не могла ходить, и ее возили в специальной коляске (в коляске императрица запечатлена на некоторых фотографиях, которые, однако, не получили распространения и не оказали никакого воздействия на ее популярность в народе).
Затем здоровье царицы ухудшилось: «Я принимаю массу железа, мышьяку, сердечных капель и теперь, наконец, чувствую себя несколько бодрее». Из-за болезни она надолго перестала посещать госпиталь: «Завтра 6 недель, как я уж не работаю в лазарете», — писала она царю 13 апреля 1915 года. Она и впоследствии жаловалась на плохое здоровье, которое не позволяло ей покидать дворец…
Вместе с дочерьми ее расстреляют в 1918-м.
Яков
Дети троих членов Политбюро ушли на фронт. Двое сыновей Сталина, сын Хрущева и трое детей Микояна. Плюс приемный сын Ворошилова — Тимур Фрунзе. Яков, сын Сталина от первого брака, окончил Академию как раз к началу войны.
Светлана Аллилуева:
«…Он не сделал попытки использовать какую-нибудь, хоть самую малейшую возможность избежать опасности — хотя бы поехать не в самое пекло (в Белоруссию), или, может быть, отправиться куда-нибудь в тыл, или остаться где-нибудь при штабе. Подобное поведение было исключено для него всем его характером, всем укладом его честной, порядочной и строгой жизни. И, так как отец относился к нему незаслуженно холодно, — а это было всем известно, — то никто из высших военных чинов не стал оказывать ему протекцию, зная, что это встретило бы только ярость отца…»
Так написала в своей книге «20 писем другу» дочь Сталина Светлана Аллилуева. Книга, конечно, пристрастна, субъективна, но других, настолько осведомленных свидетелей — нет.
4 июля 1941 года части 16-й, 19-й и 20-й армий попали в окружение под Витебском.
16 июля 1941 года при выходе из окружения возле города Лиозно он пропал без вести. Согласно трехстраничному рапорту бригадного комиссара Алексея Румянцева, безуспешные поиски сына Сталина продолжались до 25 июля.
Яков Джугашвили. Фото: Википедия
Светлана Аллилуева:
«…Неведомо почему (в первые месяцы войны никто не знал толком, что делать, даже отец), нас отослали всех в Сочи: дедушку с бабушкой, Анну Сергеевну с двумя ее сыновьями, Юлю (жену Якова) с Галочкой и меня с няней. В конце августа я говорила из Сочи с отцом по телефону. Юля стояла рядом, не сводя глаз с моего лица. Я спросила его, почему нет известий от Яши, и он медленно и ясно произнес: «Яша попал в плен». И, прежде чем я успела открыть рот, добавил: «Не говори ничего его жене пока что…» Юля поняла по моему лицу, что что-то стряслось, и бросилась ко мне с вопросами, как только я положила трубку, но я лишь твердила: «Он ничего сам не знает»… Новость казалась мне столь страшной, что я была бы не в силах сказать ее Юле — пусть уж ей скажет кто-нибудь другой…
Но отцом руководили совсем не гуманные соображения по отношению к Юле: у него зародилась мысль, что этот плен неспроста, что Яшу кто-то умышленно «выдал» и «подвел», и не причастна ли к этому Юля…
Когда мы вернулись к сентябрю в Москву, он сказал мне: «Яшина дочка пусть останется пока у тебя… А жена его, по-видимому, нечестный человек, надо будет в этом разобраться…» И Юля была арестована в Москве осенью 1941 года, и пробыла в тюрьме до весны 1943 года, когда «выяснилось», что она не имела никакого отношения к этому несчастью, и когда поведение самого Яши в плену, наконец-то, убедило отца, что он тоже не собирался сам сдаваться в плен».
Первый допрос взятого в плен Якова Джугашвили состоялся 18 июля 1941 года — в этот день он был доставлен самолетом в штаб командующего 4-й армией вермахта генерал-фельдмаршала Гюнтера фон Клюге. Оригинальный протокол допроса был найден после войны в архиве министерства авиации в Берлине, направлен наркомом госбезопасности СССР Меркуловым Сталину и находится сегодня в Центральном архиве Министерства обороны в Подольске. В ходе допроса Яков заявил, что он с гордостью защищал свою страну и ее политическую систему, но в то же время он не скрывал своего разочарования действиями Красной армии.
Скитания Якова Джугашвили по немецким лагерям продолжались почти два года. В 1942 году советские спецслужбы якобы дважды пытались освободить его из плена.
Существует версия, будто немецкое командование хотело обменять Якова на фельдмаршала Паулюса, плененного в Сталинграде, на что Сталин якобы ответил: «Я солдата на фельдмаршала не меняю». Но документальных подтверждений этим словам не найдено.
Яков погиб в 1943-м.
По обстоятельствам гибели Я. Джугашвили была проведена проверка особой комиссией, прибывшей в Заксенхаузен из Берлина по указанию Гиммлера, материалы которой обнаружены спецслужбами США летом 1945 года в одном из тайников СС в южной Германии (они были рассекречены американцами только в 1968 году). Допрошенный комиссией часовой роттенфюрер СС Конрад Хафрих показал, что вечером 14 апреля 1943 года Яков Джугашвили не выполнил приказа зайти в барак и потребовал встречи с комендантом лагеря. Начальник караула унтершарфюрер СС Юнглинг ответил, что комендант уже скорее всего не в лагере, и ему придется ждать до утра, но Джугашвили настаивал на своем, при этом был в сильно возбужденном состоянии.
Юнглинг попытался созвониться по телефону с руководством лагеря, а Джугашвили после его ухода внезапно направился через нейтральную тропу к проволоке. После окрика часового Хафриха Яков закричал: «Часовой, стреляй!» Хафрих кричал, чтобы он вернулся в барак,
но Яков подбежал к проволоке под током высокого напряжения и схватился за нее двумя руками. Хафрих выстрелил ему в голову, тело упало на проволоку и осталось висеть на ней.
Согласно протоколу вскрытия, пуля попала в голову в четырех сантиметрах от правого уха и раздробила череп. Однако смерть наступила раньше — от поражения электрическим током высокого напряжения.
Труп был сожжен в крематории лагеря. Вскоре после этого урна вместе с результатами расследования и свидетельством о смерти была отправлена в РСХА и там загадочным образом пропала.
Светлана Аллилуева:
«…Была сделана попытка увековечить его, как героя. Отец сам рассказывал мне, что Михаил Чиаурели, собираясь ставить марионеточную «эпопею» — «Падение Берлина», советовался с отцом: у него был замысел дать там Яшу, как героя войны. Великий спекулянт от искусства, Чиаурели почуял, какой мог бы выйти «сюжет» из этой трагической судьбы… Но отец не согласился. Я думаю, он был прав.
Чиаурели сделал бы из Яши такую же фальшивую куклу, как из всех остальных. Ему нужен был этот «сюжет» лишь для возвеличения отца, которым он так упоенно занимался в своем «искусстве». Слава Богу, Яша не попал на экран в таком виде…
Хотя отец вряд ли имел это в виду, отказывая М. Чиаурели, ему просто не хотелось выпячивать своих родственников, которых он, всех без исключения, считал не заслуживавшими памяти. А благодарной памяти Яша заслуживал; разве быть честным, порядочным человеком в наше время — не подвиг?»
Василий
С раннего детства он был и остался, что называется, «трудным ребенком».
Светлана Аллилуева:
«Учителя из школы и директор ее одолевали отца письмами о дурном поведении и плохой успеваемости сына. Отец разъярялся, шумел, давал Василию нагоняй, ругал при этом всех — Власика, теток, весь дом, — но дело от этого не улучшалось. В конце концов, брат перешел в артиллерийскую спецшколу, а затем — в авиационное училище в Каче, в Крыму. Он уехал туда в 1939…»
В общем, и в Каче учился так себе.
На фронтах Великой Отечественной войны — с июля 1942 года: командир 1-й особой авиагруппы 8-й воздушной армии Сталинградского фронта. С 16 февраля по 26 мая 1943 года — командир 32-го гвардейского истребительного авиационного полка (аэродром Люберцы) 210-й истребительной авиационной дивизии, затем — на Северо-Западном фронте. Был ранен в ногу.
Артем Сергеев,
генерал-лейтенант, друг Василия Сталина:
«…Было у него три ордена Красного Знамени. Причем один из этих орденов был «бесфамильным». Увидел его в воздухе командующий армией. Это было в 1941 году в Мценске. На аэродром Мценска налетели немецкие бомбардировщики.
Василий туда полетел на незаряженном самолете и вытолкал этих бомбардировщиков лбом, отогнал. Командующий армией сказал: «Вот этого летчика я награждаю орденом Красного Знамени».
Когда приземлился, выяснилась фамилия летчика…»
(Артем Сергеев, Екатерина Глушик. «Беседы о Сталине»).
Однако информация об этом награждении в Объединенной базе данных МО РФ «Подвиг народа» отсутствует.
Василий Сталин с отцом. Фото: russian7.ru
Во время войны несколько раз получал со стороны отца официальные взыскания по службе, понижался за различные провинности (например, организовал рыбалку с применением авиационных реактивных снарядов, в итоге которой инженер по вооружению его полка погиб, а один из лучших летчиков был ранен и навсегда потерял возможность летать) и повышался вновь.
Всего за время войны совершил 27 боевых вылетов; по данным наградного листа от 11 мая 1945 года, сбил 2 немецких самолета. Подтвержденные данные о победах В. Сталина противоречивы: по одним — сбил 5 самолетов противника, по другим — только 3, по третьим — 2 лично и 3 в группе. Зато был щедро награждаем: три ордена Красного Знамени, ордена Суворова II степени и Александра Невского…
Светлана Аллилуева:
«Он лишь перед войной окончил авиационное училище, но уже был майор и назначен Начальником Инспекции ВВС, — какая-то непонятная должность непосредственно в подчинении у отца. Недолго Василий был под Орлом, потом штаб-квартира его была в Москве, на Пироговской — там он заседал в колоссальном своем кабинете… В Куйбышеве возле него толпилось много незнакомых летчиков, все были подобострастны перед молоденьким начальником, которому едва исполнилось двадцать лет. Это подхалимничание и погубило его потом. Возле него не было никого из старых друзей, которые были с ним наравне…
Жизнь в Зубалове была в ту зиму 1942 и 1943 года необычной и неприятной… В дом вошел неведомый ему до этой поры дух пьяного разгула.
К Василию приезжали гости: спортсмены, актеры, его друзья-летчики, и постоянно устраивались обильные возлияния, гремела радиола. Шло веселье, как будто не было войны.
И вместе с тем было предельно скучно, — ни одного лица, с кем бы всерьез поговорить, ну хотя бы о том, что происходит в мире, в стране, и у себя в душе… В нашем доме всегда было скучно, я привыкла к изоляции, к одиночеству. Но если раньше было скучно и тихо, теперь было скучно и шумно.
Василий Сталин. Фото: Википедия
…Судьба Василия трагична. Он был «продуктом» и жертвой той самой среды, системы, машины, которая породила, взращивала, и вбивала в головы людей «культ личности», благодаря которому он и смог сделать свою стремительную карьеру. Василий начал войну двадцатилетним капитаном и окончил ее двадцатичетырехлетним генерал-лейтенантом… Его тащили за уши наверх, не считаясь ни с его силами, ни со способностями, ни с недостатками, — думали «угодить» отцу.
В 1947 году он вернулся из Восточной Германии в Москву и его сделали командующим авиацией Московского военного округа, — несмотря на то что, будучи алкоголиком, он сам даже уже не мог летать. С этим никто не считался тогда.
Отец видел его состояние, ругал его беспощадно, унижал и бранил при всех, как мальчишку, — это не помогало, потому что с болезнью надо было бороться иначе, а этого Василий не желал, и никто не осмеливался ему это предложить…
Отец был для него единственным авторитетом — остальных он вообще не считал людьми, стоящими внимания. Какие-то темные люди — футболисты, массажисты, спортивные тренеры и «боссы» толкались вокруг него, подбивая его на разные аферы, на махинации с футбольными и хоккейными командами, на строительство за казенный счет каких-то сооружений, бассейнов, дворцов культуры и спорта…
Он не считался с казной, ему было дано право распоряжаться в округе огромными суммами, а он не знал цены деньгам. Жил он в своей огромной казенной даче, где развел колоссальное хозяйство, псарню, конюшню… Ему все давали, все разрешали — Власик (начальник личной охраны Сталина. — Ред.) стремился ему угодить, чтобы Василий смог в должную минуту выгородить его перед отцом. Он позволял себе все: пользуясь близостью к отцу, убирал немилых ему людей с дороги, кое-кого посадил в тюрьму.
Ему покровительствовали и куда более важные лица, чем Власик, — им вертели как марионеткой,
ему давали ордена, погоны, автомобили, лошадей, — его портили и развращали, — пока он был нужен. Но, когда после смерти отца он перестал быть нужен, — его бросили, и забыли.
С Московского округа его снял еще отец, летом 1952 года.
1 мая 1952 года командование запретило пролет авиации через Красную площадь, так как было пасмурно и ветрено, — но Василий распорядился сам, и авиация прошла, — плохо, вразброс, чуть ли не задевая шпили исторического музея… А на посадке несколько самолетов разбилось… Это было неслыханное нарушение приказа командования, имевшее трагические последствия. Отец сам подписал приказ о снятии Василия с командования авиацией Московского округа.
Куда было деваться генерал-лейтенанту?
Отец хотел, чтобы он закончил Академию генштаба, как это сделал Артем Сергеев (старый товарищ Василия с детских лет, с которым он давно уже раздружился)… Василий согласился, поступил в Академию, но не был там ни разу — он не мог.
Его надо было срочно положить в больницу и лечить, лечить от алкоголизма, пока еще не поздно, — но он сам не желал, а кто же будет лечить насильно генерала? Да еще такого генерала?
Он сидел на даче и пил. Ему не надо было много пить. Выпив глоток водки, он валился на диван и засыпал. В таком состоянии он находился все время.
Смерть отца потрясла его. Он был в ужасе, — он был уверен, что отца «отравили», «убили»; он видел, что рушится мир, без которого ему существовать будет невозможно.
В дни похорон он был в ужасном состоянии и вел себя соответственно, — на всех бросался с упреками, обвинял правительство, врачей, всех, кого возможно, — что не так лечили, не так хоронили…
Церемония прощания с Иосифом Сталиным. Фото: Василий Егоров / ТАСС
Он утратил представление о реальном мире, о своем месте, — он ощущал себя наследным принцем. Его вызвали к министру обороны, предложили утихомириться. Предложили работу — ехать командовать в один из округов. Он наотрез отказался, — только Москва, только авиация Московского округа, — не меньше! Тогда ему просто предъявили приказ: куда-то ехать и работать там. Он отказался. Как, — сказали ему, — вы не подчиняетесь приказу министра? Вы, что же, не считаете себя в армии? — Да, не считаю, ответил он. — Тогда снимайте погоны — сказал министр в сердцах. И он ушел из армии. И теперь уже сидел дома и пил, — генерал в отставке.
Свою третью жену он выгнал. Вторая жена, которую он снова привел в дом, теперь ушла от него сама. Он был невозможен. И он остался совершенно один, без работы, без друзей, никому не нужный алкоголик… Тогда он совсем потерял голову.
Апрель 1953 года он провел в ресторанах, пил с кем попало, сам не помнил, что говорил. Поносил всё и вся. Его предупреждали, что это может кончиться плохо, он на все и на всех плевал, — он забыл, что времена не те, и что он уже не та фигура.
После попойки с какими-то иностранцами, его арестовали 28 апреля 1953 года. Началось следствие. Выплыли аферы, растраты, использование служебного положения и власти сверх всякой меры.
Выплыли случаи рукоприкладства при исполнении служебных обязанностей. Обнаружились интриги на весьма высоком уровне, в результате которых кто попал в тюрьму, а кто погиб… Вернули генерала авиации А. А. Новикова, попавшего в тюрьму с легкой руки Василия… Теперь все были против него. Теперь уж его никто не защищал, только подливали масла в огонь… На него «показывали» все — от его же адъютантов, до начальников штаба, до самого министра обороны и генералов, с которыми он не ладил…
Накопилось столько обвинений, что хватило бы на десятерых обвиняемых… Военная коллегия дала ему восемь лет тюрьмы.
…Во Владимирской тюрьме Василий пробыл до января 1960 года. В январе 1960 года меня снова вызвал Хрущев. Был план, — не знаю кем придуманный, — предложить Василию жить где-нибудь не в Москве, работать там, вызвать семью, сменить фамилию на менее громкую. Я сказала, что, по-моему, он не пойдет на это. Я все время стремилась доказать, что его алкоголизм — болезнь, что он не может отвечать за все свои слова и поступки подобно здоровому человеку, — но это не убеждало.
Вскоре после этого Н. С. Хрущев вызвал Василия, и говорил с ним больше часа. Прошло почти семь лет со дня его ареста… Василий потом говорил, что Хрущев принял его «как отец родной». Они расцеловались и оба плакали.
Все кончилось хорошо: Василий оставался жить в Москве. Ему дали квартиру на Фрунзенской набережной и дачу в Жуковке, — недалеко от моей. Генеральское звание и пенсия, машина, партийный билет — без перерыва стажа, — все это было ему возвращено вместе со всеми его боевыми орденами.
Его просили лишь об одном: найти себе какое-нибудь занятие и жить тихо и спокойно, не мешая другим и самому себе.
Когда он возвратился в Москву, то пробыл дома недолго. В конце апреля мы все узнали, что он опять «продолжает свой срок» — те самые восемь лет, которые ему так милостиво разрешили прервать, чтобы начать новую жизнь… А теперь его «попросили» досидеть срок до конца, — поскольку на свободе он не вел себя должным образом.
Срок окончился не полностью; весной 1961 года его все-таки отпустили из Лефортовской тюрьмы по состоянию здоровья.
У него были больная печень, язва желудка и полное истощение всего организма — он всю жизнь ничего не ел, а только заливал свой желудок водкой… Его отпустили снова, но уже на более жестких условиях».
Василий Сталин умер в Казани, в 1962 году.
«…Вскрытие обнаружило полнейшее разрушение организма алкоголем. Ему был лишь сорок один год. Его сын и дочь (от первого брака) ездили на похороны вместе с его третьей женой Капитолиной, единственным его другом… На детей и Капитолину смотрели с удивлением: медсестра Маша, незаконно успевшая зарегистрировать с ним брак, уверила всех, что она-то и была всю жизнь его «верной подругой»… Она еле подпустила к гробу детей. В Казани стоит сейчас на кладбище могила генерала В.И. Джугашвили с претенциозной надписью, сделанной Машей, — «Единственному».
Леонид Хрущев
В 1933 году старший сын (от первого брака) секретаря МГК ВКП(б) Леонид Хрущев стал курсантом Балашовской школы пилотов Гражданского воздушного флота, которую окончил в 1937 году. Через шесть лет, добровольно поступив в Красную армию, был зачислен слушателем подготовительного курса командного факультета Военно-воздушной академии им. Жуковского.
Участник «Зимней войны» с Финляндией, бомбил «линию Маннергейма».
С первого дня Великой Отечественной на фронте.
Леонид Хрущев. Фото: Википедия
27 июля в воздушном бою у железнодорожной станции Изоча самолет Хрущева был подбит. Леонид еле дотянул до линии фронта, на нейтральной полосе совершил аварийную посадку, при которой получил тяжелое ранение ноги — и на год выбыл из строя. Проходил лечение в Куйбышеве.
Как вспоминает Рада Хрущева (единокровная сестра Леонида), осенью 1942 года Леонид на вечеринке, будучи пьяным и играя в Вильгельма Телля, застрелил по неосторожности моряка, за что, по одним данным, был осужден «на восемь лет с отбыванием на фронте».
По другим — инцидент быстро «замяли» без каких-либо судебных инстанций; тогдашний заместитель Лаврентия Берии Иван Серов, когда ему доложили об инциденте, «посоветовал» начальнику УНКВД применить наказание в виде отправки на передовые фронтовые позиции: «Мне было жалко Хрущева, который находился на Сталинградском фронте, а сын спьяна отколол такой номер. По тем законам допускалось за такое преступление осудить на условный срок с отправкой на передовые позиции. Я посоветовал им вместе с прокурором принять такое решение».
«Советом» заместителя наркома воспользовались.
В декабре 1942 года Хрущев был направлен в 18-й гвардейский истребительный авиаполк 303-й авиационной истребительной дивизии 1-й воздушной армии (Западный фронт). За три неполных месяца старший лейтенант Хрущев успел совершить 28 учебных и шесть боевых вылетов, участвовал в трех воздушных боях.
11 марта 1943 года Хрущев не вернулся из боевого вылета. Его самолет был сбит в районе Кожановка — Ясенок — Ашково.
Командование 18-го гвардейского истребительного авиационного полка организовало поиски места падения самолета с воздуха, были запрошены партизаны, но поиски результатов не дали. Спустя полтора месяца Леонид Хрущев был исключен из списков части как пропавший без вести. В июне 1943 года посмертно был награжден орденом Отечественной Войны I степени.
Вскоре после этого его жену Любовь Сизых арестовали по подозрению в шпионаже и осудили на 5 лет лагерей. В 1948 году отправили в ссылку в Казахстан. Окончательно она освободилась в 1956-м.
Существуют иные версии исчезновения Леонида Хрущева. В частности, известна дикая версия некоего В. Удилова, утверждающего, что Леонид по своей воле перелетел к немцам и начал с ними сотрудничать. Затем его, якобы по требованию Сталина, выкрала спецгруппа СМЕРШ. Расстрелян в Москве.
Удилов делает весьма далеко идущие выводы: деятельность Никиты Хрущева после смерти Сталина, расстрел Берии объясняются личной местью за смерть сына. Родственники и сослуживцы Хрущева неоднократно опровергали эти версии.
Тимур Фрунзе. Фото: rbth.com
Братья Микояны. Тимур Фрунзе
После смерти Михаила Фрунзе сына Тимура специальным решением Политбюро отдали в семью нового наркома обороны Ворошилова.
Учился Тимур в московской 2-й артиллерийской спецшколе. После ее окончания вместе со своим другом Степаном Микояном уехал в Качинское училище военных летчиков, которое они окончили осенью 41-го.
Менее чем за две недели пребывания на Северо-Западном фронте в составе 161-го истребительного авиаполка
Владимир Микоян. Фото: testpilots.ru
Тимур совершил 9 боевых вылетов, сбил два вражеских самолета лично и еще один в группе. Но 19 января 1942 года в районе Старой Руссы он вместе с напарником вступил в бой с группой немецких истребителей и погиб.
Посмертно Тимуру Фрунзе присвоено звание Героя Советского Союза.
Воевали три сына Анастаса Микояна, заместителя председателя Совнаркома СССР.
Самый молодой летчик своего полка, восемнадцатилетний Владимир Микоян, погиб во время первого боевого вылета 18 сентября 1942 года. После гибели Владимира его брата Степана временно отстранили от полетов.
Степан Микоян. Фото: Википедия
В книгах пишут, что Сталин вызвал сына Василия, командира 32-го гвардейского авиаполка, в котором служил старший Микоян, и сказал: «Тимур Фрунзе погиб, Леонид Хрущев погиб, Владимир Микоян погиб, хоть этого побереги…» — что конечно же ерунда: даты не сходятся напрочь.
До конца войны гвардии капитан Степан Микоян совершил еще несколько десятков боевых вылетов, а также «участвовал в сопровождении и охране особо важных самолетов и так называемых литерных поездов».
Третьему брату, Алексею, также удалось остаться в живых.
Алексей Микоян. Фото: Википедия
В составе 12-го гвардейского истребительного авиаполка он совершил 19 боевых вылетов, пока в конце 1944 года из-за неисправности колеса при посадке не получил ранение позвоночника и лица.
Выйдя из госпиталя, он тем не менее вернулся в небо и летал вплоть до самой Победы.
Степан Микоян в послевоенные годы сдал экстерном экзамены за среднюю школу, окончил Военную академию ВВС Красной армии и Академию Генерального штаба. Генерал-лейтенант авиации. Заслуженный военный летчик СССР. Жил в Москве. Умер 19 декабря 1986 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
