Тюрьма — прекрасное место для рефлексии. Особенно когда, как я сейчас, не знаешь, сколько дней или лет придется сидеть, да и вообще, выйдешь ли когда-нибудь отсюда.
Итак, почему у нас не получилось? Мы — это активно-оппозиционный сегмент общества, который добивался демократии, права и европейского пути. Не получилось!
Более того. Наши силы разгромлены. Организаторы протестов и многие активисты либо в тюрьме, либо в изгнании, как и наиболее авторитетные оппозиционные идеологи и журналисты. Россия, конечно, будет свободной, но когда и как это произойдет — неясно.
Почему так вышло? Многие видят причину в свойствах самого нашего народа — рабы, мол, в свободе не нуждаются, в истории Орда, Иван Грозный, а также в том, что Россия в силу своих размеров, религии, климата имеет какое-то особое, подходящее ей и, конечно, не демократическое политическое устройство.
Такого рода аргументам как минимум столько же лет, сколько спору между славянофилами и западниками. Впрочем, разговоры о том, как сильно мы отличаемся от «них» (они живут по закону, а мы по правде), восходят к первому тысячелетию.
Ни одного, однако, доказательства тому, что русскому (российскому) народу не нужна свобода, а нужен, наоборот, кнут, никто так и не привел. Зато ход и последствия великих реформ Александра, экономическое поведение в период НЭПа, бурное развитие девяностых и успехи всех волн российской эмиграции непреложно свидетельствуют, что наш человек столь же приспособлен к условиям свободы, ведет себя в этом контексте столь же адекватно, как и любой другой.
Разговоры же о географии, климате, религии и прочем и вовсе не выдерживают критики. Демократия в холодной Финляндии, в огромной Канаде, в православной Греции и не христианской Индии доказывают, что объяснять нашу неудачу объективными факторами нет оснований. Вообще, тенденция преувеличивать свою особенность, отличие от других, чаще всего связана со стремлением необидным для себя словом объяснить свое отставание.
Поэтому не стоит относить нашу неудачу на счет принципиально неконтролируемых природных или исторических факторов. Она — следствие действий противостоящих друг другу сил.
Фото: Елена Лукьянова / «Новая газета»
И здесь надо отдать должное властям. Мы их недооценили, ни их самих, ни прочности системы. В стремлении удержать позицию, в борьбе с любыми угрозами, в том числе и со стороны демократической оппозиции, они оказались изобретательны, решительны и последовательны, пренебрегая при этом и моралью, и правом. (Интересно, что во всех других сферах — в экономике, в международной политике — они предельно неэффективны.)
Но наша задача — анализировать не их, а прежде всего наши действия, понять, есть ли наша ответственность за то положение, в котором оказались страна и мы все?
Говорить о действиях оппозиции в целом довольно сложно. Демократическая оппозиция состоит из огромного числа очень разных людей. Кто-то объединен вокруг лидера Навального, кто-то входит в небольшие организации, есть — и их много — одиночки, следующие лишь своему нравственному чувству. Соответственно, люди, очевидно принадлежащие к демократическому лагерю, часто ведут себя прямо противоположным образом. Например, часть оппозиционеров участвовали в выборах, а часть — осуждали их за это и призывали выборы игнорировать.
Такой «разброд» естественен. Оппозиционеры не ходят строем, их объединяет только стремление к свободе и отвержение существующей системы.
Очень распространена точка зрения, что все было бы иначе, если бы оппозиция смогла объединиться. Я не против объединения, но не вижу, что бы оно изменило. В девяностых и в начале нулевых и ДВР (СПС), и «Яблоко» имели свои фракции в Думе, актуальным было не объединение, а координация. А потом обе фракции исчезли, но появилась структура Навального. Существовавшие небольшие партии и группы, не желавшие к ней присоединяться, могли, конечно, объединиться между собой, но это бы ничего не изменило. Да, там были очень достойные люди, но все они вместе не обладали и сотой долей того политического влияния — а измерять его можно числом людей, которых политическая структура может вывести на улицу — которым обладали Навальный и его команда. Сетования на отсутствие объединения — это попытка объяснить сложную проблему причин поражения простыми, не очень значимыми факторами, за которые лично ты не отвечаешь — это же они, политики, не смогли договориться.
А вот реальные, имевшие трагические последствия ошибки оппозиции лежат, по-моему, в психологической сфере. Это ошибки в восприятии людей и страны, непроработанность образа желаемого будущего и многое другое. Не претендуя на полноту, отмечу лишь некоторые из них:
Многие из нас принимали факт массового недовольства режимом (факт поддержки людьми тех оценок системы, которые мы давали в своих выступлениях на митингах и в СМИ) за политическую победу. Нам аплодировали, с нами соглашались. Фильмы Навального смотрели десятки миллионов зрителей, веря каждому слову. Самоотверженность многих оппозиционеров вызывала восхищение и у далеких от политики людей. То есть масса граждан, на уровне эмоций, поддерживала оппозицию, но это не приводило к политическим действиям. Оппоненты системы есть везде, но это не мешает многим из них дисциплинированно голосовать за власть.
Дело в том, что люди, согласные с тем, что происходящее в стране ужасно, считают одновременно, что иного быть и не может, что это единственный для России, а может, и для мира возможный порядок вещей. Антивластные эмоции должны были быть дополнены эффективным опровержением этих предрассудков, демонстрацией того, что иная жизнь в нашей стране возможна, а достичь ее можно так-то и так-то. К сожалению, такой работы для массовой публики не проводилось (эта проблема обсуждалась лишь с экспертами). А без этого люди, посмотрев яркие выступления, повозмущавшись фактами коррупции и произвола, посочувствовав жертвам, возвращались к привычному образу жизни.
Огромный ущерб нанесло широко, к сожалению, распространенное в оппозиционной среде высокомерие по отношению к людям, не разделяющим наши взгляды или просто не готовым участвовать в активной борьбе (правда, это более характерно для оппозиционеров пишущих, а не действующих). Дело не только в оскорбительных кличках, которые не хочу повторять. Дело в реальном взгляде на людей сверху вниз, в ощущении того, что мы, как прогрессоры Стругацких, делаем добро не вместе с ними, а для них. Это высокомерие, даже когда оно не выражается прямо, «пробивает экран», вызывая естественное отторжение. От нас идут обличения и требования, но нет сочувствия к таким же, как мы, но обманутым, оболваненным пропагандой, бесправным и зависимым. От нас не исходит любви к согражданам — не к идеальным, какими они станут в будущем, а к реальным, живущим с нами в одном подъезде. И получается по апостолу Павлу: «Если я говорю языками человеческими или ангельскими, но любви не имею…»
В социальной психологии есть понятие — «ошибка репрезентативности». Каждый из нас склонен считать собственный опыт более репрезентативным, чем он есть на самом деле. Условно: я знаю чехов, потому что со мною два чеха на одном курсе учились. Круг общения каждого из нас, даже тех, кто занимается активной политической работой, неизбежно ограничен и искажен, по сравнению с популяцией в целом. Со «своими» мы общаемся глубже и интенсивнее, чем с «чужими». Причем это видно по социальным сетям, где мы, выбирая «друзей» и блокируя особо неприятные фактуры, создаем себе искусственную реальность, которую иногда принимаем за настоящую. Или на митинге, когда нам начинает казаться, что все, вся страна, думают, как мы. В общем, наши представления об обществе оказываются искаженными. Естественно, но надо постоянно делать поправку на эту аберрацию восприятия.
К сожалению, люди делают это далеко не всегда, что отражается на качестве политической работы. Примером может служить довольно распространенное представление о том, что какие-то вещи не надо проговаривать — «все и так все понимают», или противоположное по смыслу, но существующее одновременно: «говорить бессмысленно, они, все равно не способны ничего понять».
И самое, пожалуй, главное. Мы справедливо обвиняем власть в том, что она не имеет образа будущего, ищет его в прошлом. Но и наше «желанное будущее» недостаточно прописано, во многом базируется лишь на отрицании сегодняшних безобразий. Не будет фальсификации выборов, произвола и пыток, политических преследований, не будет столь ужасающей коррупции, не будет противостояния цивилизованному миру и братания с диктаторами. А что будет? Об этом говорится глухо и недостаточно. Да, будет реальная Федерация. Отлично, а что еще? Будет ли Россия последовательно светским государством и какова будет роль церкви? Будет ли православие иметь формально закрепленные преимущества? Сохранит ли русский народ статус государствообразующего? Будем ли мы стремиться в ЕС и НАТО? Каково будет положение Татарстана, Башкирии, Якутии и других республик в Федерации? И масса других вопросов, на которые почти нет ответов и которые публично даже не ставятся.
Более того, говоря о той России, которую мы хотим видеть, мы обычно не обращаем внимания на то, что нашими согражданами в ней будут десятки миллионов тех, кто не просто вынужденно голосует за «ЕР», а поддерживает СВО и политику Путина в целом, искренне убежден, что Крым — наш, а Запад, во главе со Штатами, желает нашей погибели, вынуждая нас защищаться. Речь об обычных людях, которые в силу плохого образования, пассивности, зависимости, жизни в обедненной информационной среде приняли такую, абсолютно, по моему мнению, неадекватную картину мира.
Эти люди будут иметь право голоса на честных и прозрачных выборах, они будут учить детей в школах и преподавать в вузах, они будут воспитывать своих детей. И это база для прихода к власти законно — на выборах — нового Дракона, они позовут его, он нужен им. База для нового общественного раскола.
Ну а чтобы этого не случилось, чтобы Дракон не возродился в новом обличии, с этими людьми нужно разговаривать — не потом, а сейчас. Нужно обращаться к ним, хотя многие из них нас ненавидят. Нужно им, столь далеким от нас сегодня, объяснять, что то, чего мы хотим для страны и для себя, и в их интересах, что это выгодно и им, и их детям, что диктаторы обманывают их, паразитируя на их страхах, которые сами же и вызывают. И нужно видеть в этих людях своих братьев и сестер, а не относиться к ним как к чужеродной и опасной массе.
На этом этапе мы проиграли. Но если мы поймем и проанализируем собственные ошибки, то есть шанс, что идущие за нами, которые должны быть сильнее нас, не повторят их и победят. И Россия будет свободной.
22.09.2022
Москва. Спецприемник № 2
Нельзя не согласиться. Очевидно, действительно настало время работы над ошибками, которую необходимо выполнить, — и лучше поздно, чем никогда.
* По решению Минюста России включен в реестр СМИ, выполняющих функции иностранного агента.
