Сегодня Минэкономразвития представило Совету Федерации обновленный прогноз развития экономики, гораздо более оптимистичный, чем можно было ожидать на фоне известий о мобилизации. Но логика в таком прогнозе есть — другое дело, насколько она соответствует реальности.
День тревоги
Российский рынок отреагировал на утренние новости негативно, но ожидаемо. На открытии торгов в среду индекс Мосбиржи снизился на 9,45%, индекс РТС в моменте снижался почти на 12%. К 10.54 мск оба индекса отыграли часть потерь: индекс Мосбиржи торговался на уровне 2138,33 пункта (-3,49% с начала торгов), РТС — 1104,93 пункта (-4,27%).
На открытии валютной секции рубль понес значительные потери к мировым валютам. В моменте рубль падал почти на 4%, а пара USD/RUB взлетала к 62,8 — это максимумы с начала июля. Китайский юань поднимался до 8,85, а евро протестировал отметку 62,2. Правда, спустя час котировки успокоились. Доллар торговался на уровне 61 рубля, а евро и юань вовсе подешевели. Правда, во второй половине дня волатильность на российском рынке снизилась. Аутсайдером рынка оказался нефтегазовый сектор. Хуже рынка смотрелись и отраслевые индексы потребительского и металлургического секторов.
Никаких фундаментальных факторов, способных повлиять на такое поведение инвесторов нет, — это исключительно реакция инвесторов на новости и связанную с этими новостями неопределенность.
Проблема в том, что
российские инвесторы могут только предсказывать действия властей, но повлиять на них не могут никак. Начальство действует в своей логике — бизнес в своей.
Правительство продолжает верить в лучшее?
Очевидно, ответить на вопрос: а что же дальше? — на основе объективных показателей — могли бы помочь данные по состоянию бюджета и планам по государственным расходам. Но 20 сентября на заседании правительственной комиссии по бюджетным проектировкам на очередной финансовый год и плановый период 2023–2025 гг. премьер Михаил Мишустин спокойно разъяснил, что все возможные риски и дополнительные расходы учтены, да, бюджет будет дефицитным, и этот дефицит будет компенсирован за счет заемных средств. Вопрос в том, в какой степени правительство учитывало риски, возросшие после вчерашних законодательных и внешнеполитических инициатив и сегодняшних объявлений о частичной мобилизации.
Этого мы не знаем. Но
специфика российского устройства экономики такова, что одни и те же данные могут быть истолкованы совершенно противоположным образом — и это будет зависеть исключительно от «точки наблюдения».
Попробуйте поставить себя на место высокопоставленного бюрократа, готовящего для руководства ответ о положении дел в экономике страны.
Он — совершенно аргументированно, ничего не подтасовывая и никого не обманывая, может с чистой душой доложить что-то вроде:
- серьезное падение экономики в потребительском секторе;
- сопоставимое падение в неэнергетическом (не ресурсном) секторе;
- падение в ресурсном секторе, не связанном с углеводородами…
- стабильную ситуацию в сельском хозяйстве (с перспективой легкого спада по итогам сбора урожая).
Это все? — спросит начальник. — Получается, что все плохо?
Нет, — ответит чиновник, — есть значительный рост в нефтегазовом секторе. При этом уточнит наш воображаемый бюрократ, что рост цен на углеводороды в этом году был таким, что даже при некотором сокращении их производства все равно совокупный результат оказался очень высоким. И этот рост частично или в большей части перекрыл падение по остальным секторам экономики.
Таким образом, сделает вывод бюрократ, первый шок от экономического кризиса и «санкций» можно считать преодоленным. Нет, это само по себе не означает ни прекращения падения ВВП, ни завершения рецессии. Это торможение спада, вот как сорвавшийся скалолаз, катившийся по склону, смог каким-то образом замедлить падение — просто потому, что добрался до более пологого участка горного склона.
Председатель комитета Госдумы РФ по бюджету и налогам Андрей Макаров, министр финансов РФ Антон Силуанов и министр труда и социальной защиты РФ Антон Котяков перед началом заседания правительственной комиссии по бюджетным проектировкам. Дмитрий Астахов / POOL/ ТАСС
Допустим, бюрократ решит дополнить свой отчет данными Центрального банка — чтобы дать начальству представление о происходящем в сфере денежного обращения. Там тоже будет все в порядке — цены затормозили рост, курс валют под контролем.
Правда, сделает дополнение честный бюрократ, замедление инфляции — прямое следствие падения экономической активности. Но, с другой стороны, стоит ли бояться такого снижения? Не будет роста реальных доходов людей? Так этого роста нет уже 10 лет, и ничего катастрофичного не происходит.
Насколько такая логика соответствует представлениям правительства? Во всяком случае, сегодня, выступая на заседании Совета Федерации, министр экономического развития Максим Решетников представил позитивный прогноз «социально-экономического развития Российской Федерации на 2023 год и на плановый период 2024 и 2025 гг.».
- нижняя точка спада российской экономики придется на IV квартал 2022 года;
- инфляция в этом году составит 12,4% (оценки августа: 13,4% гг);
- цены на нефть Urals в 2023 году ожидаются на уровне $70 за баррель, в 2025 году они снизятся до $65;
- к концу 2022 года уровень безработицы увеличится до 4,5% с нынешних 3,9%;
- и главное: снижение ВВП РФ в 2022 году составит -2,9% год к году (оценки августа: минус 4,2% гг). В 2023 году Минэкономразвития прогнозирует спад на -0,8% (оценки августа: -2,7% гг). А вот в 2024–2025 гг. рост экономики составит в среднем 2,6% ежегодно, главным образом — за счет внутреннего спроса, при этом реальный курс рубля в ближайшие годы будет на 10–15% крепче, чем за последние 5 лет.
Еще раз — правительство, исходя из имеющихся в его распоряжении данных, заявляет, что рост внешних и внутренних рисков не только не ухудшит экономической ситуации, но и по формальным показателям даже улучшит ее.
Истоки начальственной уверенности
«Макроэкономическая логика» здесь, очевидно, такая: раньше наша экономика была «подключена» к Европе; мы туда качали сырье, а оттуда импортировали станки и ширпотреб, накапливая доллары и евро, а «на сдачу» (разницу между импортом/экспортом) финансировали потребление жителей больших городов. Теперь наша экономика будет подключена к Китаю, туда мы будем качать сырье, а оттуда импортировать станки и ширпотреб, накапливая юани, а «на сдачу» (разницу между импортом/экспортом) будем финансировать… нет, потребительская экономика больше не нужна.
Идея «мобилизации» с этой точки зрения заключается в другом — власть будет направлять ресурсы только на то, что считает приоритетным для реализации своих задач, а рост потребления людей в эти задачи очевидно не входит.
Раз уж мы распоряжаемся всем, рассуждает начальство, то заработать на хорошую жизнь можно только там, где мы дадим такую возможность. При этом за право получить «государственный заказ» надо будет побороться.
Надо отдать должное правительству — в макроэкономике там разбираются хорошо и понимают, что
мобилизация — это, в первую очередь, изъятие из народного хозяйства довольно значительного человеческого ресурса, причем ресурса высокого качества: каждый призывник — это на самом деле не одна пара рабочих рук, а несколько.
Мобилизация означает рост требований к производительности труда — кто-то должен занять место призванного, иначе спад экономики будет ускоряться. Кроме того, каждого призванного надо обувать, одевать, кормить, платить денежное содержание, и главное, вооружать — значит нагрузка на всех, кто это обеспечивает, должна возрасти. В этом случае на рынке труда возникнет дополнительный спрос на рабочую силу, который может быть компенсирован только ростом зарплат.
Что делать, если вы не очень хотите платить повышенные зарплаты тем, кто остался «в тылу»? Экономическая теория знает ответ и на этот вопрос — реальные зарплаты можно снижать через изменение их товарного наполнения. Это проще всего проиллюстрировать ситуацией, сложившейся на российском автомобильном рынке. Несмотря на значительное сокращение производства и приостановку импорта, дефицита автомобилей на рынке нет — иди и покупай, но… за довольно большие деньги. Вместо «дешевых» автомобилей «совместного» производства в салонах стоят «дорогие» российские и китайские машины — чтобы приобрести их, придется либо работать больше, либо работать там, где правительство готово больше платить.
В свое время правительство СССР провело индустриализацию, создав экономический контур, работа в котором оплачивалась сильно «ниже рынка», — колхозы.
Благодаря этому оно получило в свое распоряжение дополнительные ресурсы, которыми оплатило американские станки и труд рабочих.
Сейчас правительство, очевидно, предполагает профинансировать мобилизацию и связанное с ее обеспечением производство по схожему принципу — создав контур, работа в котором будет оплачиваться «ниже рынка», — только не напрямую, а за счет необходимости приобретать избыточно дорогие товары или товары, качество которых будет ниже привычного. Благодаря этому оно получит в свое распоряжение дополнительные ресурсы, которыми оплатит китайские станки и труд рабочих.
Потребительская иллюстрация
Как будет выглядеть избыточная дороговизна, сегодня рассказала «Российская газета», описывая распродажи последних японских автомобилей в московских автосалонах:
«Самое недорогое, что можно купить, — седан Camry или кроссовер RAV4, стоимость которых колеблется около 3,2–3,5 млн рублей за базовые версии. Наценка от официального прайс-листа — от 700 тысяч до 1 млн рублей. Сотрудники отдела продаж прямо и спокойно говорят, что в дополнительную стоимость не входит ничего, кроме продвинутой противоугонной системы, так как число угонов заметно увеличилось. Наценка — за возможность купить последние новые «Тойоты» от официальных дилеров.
За внедорожник Fortuner сверху просят уже 1,5 млн рублей, а на флагманский Land Cruiser 300 накидывают почти 6,5 млн рублей, или две трети от прайсовой цены.
Последняя поставка была в феврале 2022 года. Никаких запасных складов с тысячами машин … нет. Toyota все готовые автомобили сразу же распределила по дилерским квотам и отправила в автосалоны, а недособранные на питерском заводе автомобили были разобраны на запчасти, чтобы был хоть какой-то запас по выполнению гарантийных обязательств.
На вопрос, как же вы собираетесь работать дальше, когда последние складские остатки машин закончатся, в дилерском центре Toyota жмут плечами: «Пока рассматривается вариант параллельного импорта, но, по предварительным подсчетам, с учетом всех возможных проблем и рисков цены будут еще выше нынешних».
Вот поэтому Центральный банк РФ, по итогам заседания Совета директоров в минувшую пятницу, предупредивший о росте инфляционных рисков, имел в виду именно такую ситуацию — дороговизна всегда сопровождает мобилизацию, потому что возросшие экономические риски всегда компенсируются либо ростом цен, либо недостатком товаров.
Все может быть иначе
Да, прогнозы власти и экономическая модель, которая, скорее всего, лежит в основе этих прогнозов, выглядят убедительно, но… не все так однозначно.
На сегодняшнем правительственном часе в Совете Федерации, оценивая прогноз Минэкономразвития, аудитор Счетной палаты Дмитрий Зайцев обратил внимание сенаторов на риски, которые могут помешать реализации позитивного сценария развития экономики, намеченного правительством.
Фото: Сергей Фадеичев / ТАСС
- риски рецессий в развитых странах (что станет причиной снижения цен на товары российского экспорта) и ужесточение действующего санкционного режима в отношении России остались за пределами прогноза, напоминают аудиторы СП;
- риск, что прогнозные цифры объема экспорта нефти и нефтепродуктов с учетом введенных в отношении России санкций завышены. Также представляются завышенными и объемы импорта, особенно промежуточного и инвестиционного, в условиях, когда значительно ограничены поставки импортных комплектующих и товаров инвестиционного назначения (то есть ни продать сырье, ни купить необходимый импорт не получится);
- в прогнозе сальдо платежного баланса к 2025 г. постепенно снижается, таким образом, заложенные параметры прогноза подводят к гипотезе стабильности рубля при его небольшом ослаблении. Что, в свою очередь, ведет к излишне оптимистичным оценкам дохода бюджета от внешнеторговых операций;
- основным драйвером экономического роста в среднесрочном периоде должен стать потребительский спрос. Но Счетная палата видит риски недостижения прогнозируемого роста потребительского спроса. В прогнозе его рост обеспечивается ростом доходом населения, а также ростом кредитования и оттока средств с депозитов. Однако в условиях высокой неопределенности население может проявить более сдержанную позицию при использовании кредитов и своих сбережений на потребление (ну не будут люди покупать втридорога «импортозамещенные» товары, подсказывает Счетная палата);
- даже прогнозируемое увеличение доли инвестиций в ВВП с 17,5% в 2021 г. до 18,6% в 2025 г. едва ли будет достаточным для выхода за пределы инерционных темпов роста.
В распоряжении Счетной палаты есть те же цифры, что и у Минэкономразвития, но аудиторы видят картину будущего российской экономики несколько иначе.
Прогнозы и предсказания
Весь «позитивный прогноз» развития экономики РФ, по большому счету, держится на предположении, что в текущей мировой политической ситуации Китай в обмен на дорогое сырье снабдит российскую экономику необходимыми ей технологиями и товарами, которые будут дорогими относительно труда людей, и это даст правительству дополнительные ресурсы для инвестиций и финансирования своих планов.
Такое тоже возможно, но между прогнозом и предсказанием существует огромная разница. Прогноз — это модель, построенная на текущих данных, которая говорит, что будет, если все будет в рамках тех трендов, которые существуют сейчас. Можно ли использовать прогноз как предсказание? Нет, потому что тренды могут меняться.
Может казаться, что российская экономика сможет пользоваться ситуацией глобальной нестабильности, продавая задорого свое сырье.
Но точно так же можно сказать, что все краткосрочные плюсы от этой ситуации экономика РФ уже получила — а дальше будут только минусы.
И гарантированно утверждать, как поведет себя экономика, в общем-то никто не может. На микроуровне предприятий и бизнесов может сложиться ситуация, подобная той, которую ярко описал Михаил Шолохов в романе «Поднятая целина» —
«…шатнулась земля под ногами Якова Лукича, но он не растерялся.
Со всей присущей ему трезвостью и хитрецой издали успел разглядеть надвигавшееся безвременье и быстро, незаметно для соседей и хуторян, спустил нажитое…
Продал паровой двигатель, купленный в 1916 году, зарыл в кубышке тридцать золотых десяток и кожаную сумку серебра, продал лишнюю скотину, свернул посев.
Подготовился…
И революция … фронты прошли над ним, как степовой вихрь над травой: погнуть — погнул, а чтобы сломать или искалечить — этого не было.
В бурю лишь тополя да дубы ломает и выворачивает с корнем, бурьян-железняк только земно клонится, стелется, а потом снова встает…»
Экономическая активность может быть сведена к уровню, достаточному для простого выживания, — но в этом случае никакого восстановления экономики просто не будет, какие бы усилия по мобилизации не предпринимались.
Уже сегодня Министерство финансов столкнулось с неприятной ситуацией — не нашлось покупателей на облигации федерального займа — те самые, с помощью которых планируется финансирование бюджетного дефицита.
Вчера, 20 сентября, Минфин анонсировал проведение двух аукционов ОФЗ на общую сумму 30 млрд руб. Последний раз Минфин размещал ОФЗ 9 февраля.
«Аукцион по размещению облигаций федерального займа с постоянным купонным доходом выпуска № 26237 RMFS 21 сентября 2022 года признан несостоявшимся в связи с отсутствием заявок по приемлемым уровням цен», — говорится в сообщении на сайте Минфина.
Постоянный купонный доход по облигациям данного выпуска был заявлен на уровне 20 млрд руб.
Но покупателей, которые готовы были финансировать правительственные расходы на заявленных условиях, не нашлось.
Очевидно, потенциальные кредиторы правительства видят ситуацию далеко не так оптимистично как заемщики.
