На презентации ГРАДа — так называемой «группы по расследованию антироссийской деятельности в сфере культуры» — 3 августа прозаик Захар Прилепин сидел в центральном кресле во главе стола. В тесном кабинете на 13-м этаже Госдумы он, конвульсивно подергиваясь, обличал деятелей культуры, занявших «антинародную позицию» по вопросу Крыма в 2014 году и не поддержавших СВО в 2022-м:
«С такой культурой далеко не уедешь <…> Культура выступает против собственного народа — значит, с культурой что-то не в порядке».
Прилепин предлагает себя власти в качестве «нового Луначарского», считает политтехнолог и галерист Марат Гельман*, признанный в России «иноагентом». В интервью другому иноагенту, «Радио Свобода»*, Гельман заявил, что ГРАД — инициатива Прилепина, а Сергей Миронов, руководитель фракции «Справедливая Россия — За правду» и самая формально статусная фигура в группе, видимо, «для Прилепина получил какой-то кивок в администрации [президента]».
На презентации ГРАДа Миронов сидел по правую руку от Прилепина с каменно-мрачным лицом. А спустя неделю именно ему пришлось первым дезавуировать наиболее одиозную инициативу, которую общество связало с ГРАДом, — публикацию черного списка деятелей культуры.
«Доносчику первый кнут»
Так называемый «список 142-х» появился 5 августа во множестве изданий. На самом деле фамилий в списке 140, но составители дважды, с явным пристрастием, вписали в него известных продюсеров Сергея Сельянова и Александра Роднянского.
Вообще небрежность, малограмотность и фактическая неточность списка поразили не менее его доносной сути. Протестную позицию («против») приписали некоторым вообще молчащим на тему СВО, а некоторые многословные сетевые комментаторы получили маркер «молчит».
Давно фейсбук** и медиа не вскипали так дружно, высоко, пенисто — и резонно. Потому что вызов был брошен всему цеху литераторов: именно они преобладают в списке — притом что невидимый «оперуполномоченный» расписал занятия и профессии («сценарист», «критик», «писатель», «журналист/ка», «переводчик», «издатель», «филолог», «редактор», «литературовед» и т.п.) иногда как попало. Нагло решили «поучить родину любить» и дуайенов цеха, Якова Гордина и Сергея Чупринина, людей с заслугами перед отечественной словесностью. Задев их, задели всех.
В списке читается и угроза. Расчет на цеховую память репрессий.
Сто с лишним лет люди бель летр — мишени государственного террора. И когда патриотическая общественность в телеграм-каналах начинает язвить карикатурных либералов с флэт-уайтом в руке и на самокате, ей стоит вспомнить, что наши — и ее — цеховые предшественники мытарились до Ванинского порта тысячами, махали не кофейным стаканчиком, а киркой, а когда упокоились, то уподобились «святым своим, убитым, как собаки, зарытым так, чтоб больше не найти», по выражению поэта Ольги Седаковой.
Возможно не соглашаться друг с другом, но списками — этим инструментом конвоиров — играть нельзя. Тут табу абсолютное.
Среди первых реакций было заявление писательского объединения ПЕН-Москва:
«История СССР насчитывает десятилетия тоталитаризма с миллионами заключенных, включая Варлама Шаламова (25 лет лагерей) и Александра Солженицына (8 лет заключения). Составление списков означает массовый донос и прямую провокацию.
Наталья Громова. Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»
Инициаторы этого безобразия в государственных кабинетах, главным из которых является Захар Прилепин, путают дурную литературную фантазию с реальностью. Но по русской пословице — доносчику первый кнут».
Именно эту пословицу иллюстрирует история Российской ассоциации пролетарских писателей, РАППа.
Рассказывает историк литературы, писатель Наталья Громова:
— В 1920-х РАПП следил от имени партии за так называемыми «попутчиками» — писателями, жившими после революции надеждой, что «все смягчится».
Рапповцы не просто следили — они устраивали кампании травли: «борьбу с пильняковщиной», «борьбу с булгаковщиной». Иногда они сами назначали жертв, иногда жертв им «показывали» и могли при случае приостановить.
Например, Булгаков смог защититься. А Маяковского они травили прекрасно. «Пролетарские» писатели ни дня не стояли у станка, это были бывшие гимназисты, устроившиеся на пропагандистские должности. Имелись очень мощные механизмы, чтобы лишить человека жизненных устоев: после статьи рапповцев в 1930-х юный Юрий Герман, написавший вещь, понравившуюся самому Горькому, был лишен карточек и голодал. Но когда Сталин в 1932 году решил построить единый Союз писателей, рапповцы перестали быть ему нужными, и РАПП был разгромлен. Они еще поплавают, будут на Беломорканале, но в 1937 году они будут массово расстреляны и уничтожены. Меня всегда поражает: Прилепин же в принципе знает эти факты, но он не умеет примерить на себя исторический опыт.
Громова считает, что «в списке видна рука Прилепина»:
— Он туда «назначил» все жюри премии «Большая книга».
Такого же мнения и включенный в список литературный критик Михаил Эдельштейн.
«Составление списка врагов начали с жюри премии «Большая книга» и экспертов Фонда кино», — иронизирует Эдельштейн в колонке для ресурса Belsat и предлагает искать мотив в том, что после 2014 года книги Прилепина не получали премии «Большая книга».
Борис Куприянов. Фото: Светлана Виданова / «Новая газета»
Включенный в список издатель и просветитель Борис Куприянов фейсбучным постом ответил: «Я не уеду, это моя страна, сами убирайтесь!»
ГРАД он назвал КРАДом, «консорциумом растраты административных денег», а перечень 140 — «неким списком врагов народа».
Ввиду такой общественной реакции составителям ничего другого не оставалось, как закричать: «Произошла чудовищная ошибка». И спустя пять дней молчания Сергей Миронов первым дезавуировал список. Но в его заявлении на партийном и личном сайтах нет слов, что список — фальшивка.
«Грубо сработанной провокацией» названо лишь «появление в средствах массовой информации материалов о черном списке».
Не сам документ.
И, наконец, 29 августа Прилепин — уже не заряженный энергией, а тактически-смиренный — поведал в своем YouTube-канале, что «кто-то щелкнул и тут же вывалил <…> в Сеть» списки экспертов Фонда кино, составленные в ГРАДе для неких внутренних подсчетов и планов «переформатирования».
Но и оправдываясь скороговоркой, он глумился над памятью репрессий, намеренно активированной ГРАДом: «Наша либеральная фронда <…> орала на все голоса, что ее сейчас будут расстреливать, что, конечно, ерунда полная».
Издатель Борис Куприянов назвал в разговоре с «Новой газетой» затею со списком «пробным шаром, который в дальнейшем будет как-то реализован».
«Группа считающих, что настало их время»
Старт оказался, на языке Достоевского, «несколько подсаленным». Выстрел списком — а ГРАД явно назван с намеком на одноименную реактивную систему залпового огня, бьющую по площадям — оказался осечкой.
Но есть оказавшийся пока более эффективным «крайне гуманный механизм», о котором рассказал «секретарь ГРАДа» и депутат Госдумы Дмитрий Кузнецов, руководитель штабов Захара Прилепина (последний с некоторых пор учреждает именные штабы в городах России).
Дмитрий Кузнецов во время заседания Группы по расследованию антироссийской деятельности (ГРАД). Фото: Глеб Щелкунов / Коммерсантъ
— Первая тема — это Большой театр, — сообщил Кузнецов. — 22 июля руководство Большого театра объявило планы работы на новый театральный сезон, в числе прочего в апреле будет премьера двух спектаклей в постановке режиссера Александра Молочникова. Молочников публично высказывался против [специальной военной] операции, поддержал обращение артистов против СВО <…> Это артист — он для нас просто тот, кто высказывается. Ответственный человек, который стоит за ним, — это, конечно, директор Большого театра Владимир Урин. Поэтому мы здесь пишем письмо с просьбой повлиять на человека, и <…> повлиять на него так, чтобы Молочников съездил в Донбасс, как-то занял однозначную позицию, высказался в поддержку государства. Если это не случится — тогда разорвать с ним контракт, чтобы в Большом театре его постановки не было, если человек каяться не готов. И для того, чтобы помочь Владимиру Георгиевичу [Урину], мы пишем еще министру культуры Любимовой — пусть проконтролирует ситуацию:
если у Владимира Георгиевича не получится, справиться с Молочниковым не в состоянии, тогда уволить Владимира Георгиевича (смех в комнате) с должности директора Большого театра, потому что, конечно, это издевательство над патриотическим гражданским обществом, если это будет так происходить».
Кузнецов не сказал, кому он будет доносить на думском бланке, если Молочников не покается, Урин не пожертвует Молочниковым, а Любимова — Уриным.
Но так далеко и загадывать не пришлось.
Директор ГАБТа Владимир Урин письменно сообщил депутату Кузнецову, что в сезоне 2022/23 года режиссер Молочников не поставит, как то планировалось ранее, две оперы на сцене Большого театра.
Генеральный директор Большого театра Владимир Урин. Фото: Александр Щербак / ТАСС
Хотя Кузнецов клялся, что ГРАД не против «художников», фактически именно им он и собрался перекрывать кислород руками функционеров от культуры. Только эти руки для начала придется выкрутить.
Кузнецов демонстрировал такое выкручивание как нравственную альтернативу западной «культуре отмены»: ведь если творец покаялся, посетил Донбасс, «поддержал СВО» — то ставь, Молочников А.А., в ГАБТе и рахманиновскую «Франческу да Римини» и «Флорентийскую трагедию» на музыку Александра фон Цемлинского.
Но это и есть «зоновский ультиматум», как некоторые выражаются за Уралом. Вторжение в пространство личной совести под разговоры о духовности.
Творцам отказаться относительно нетрудно. У них совесть и репутация — невещественные, но главные производственно-карьерные ресурсы. А у менеджеров культурных институций есть еще и, на языке России XXI века, «заложники»: коллективы, дела, сами институции.
— Они [ГРАД] свое дело сделали, уже напугали, — считает Наталья Громова. —
Издатели панически боятся, они связаны с деньгами, тиражами, будут какие-то нейтральные вещи печатать. Круг уже очерчен, фамилии названы, и список будет работать.
Пошли такие риски, на которые способны идти только люди отчаянные. У нас их сколько?
Борис Куприянов помещает возню ГРАДа не в трагический контекст истории нашей словесности XX века, а в вечно-смешной ильфо-петровский «литературный трамвай» борьбы за успех.
— Свести личные счеты при помощи политической ситуации — вот мотив ГРАДа, — говорит Куприянов. — Очевидно, они считают себя обиженными тем, что они не гиперпопулярны, и они думают, что за таким положением вещей скрывается «рука» другой, противоположной группы. Это очень смешно.
В культуре возникла ситуация, когда есть группа лиц, считающих, что настало их время. Что теперь они могут так себя вести, а все, что было до них, должно быть смято, смыто.
Люди бегут впереди паровоза, обижаются, что Веру Полозкову читают больше, чем их… Это не важно, что они дезавуировали список; и не очень интересно, дали им по шапке сейчас или не дали; и, конечно, речь здесь не про поддержку или не-поддержку [СВО]. Люди хотят добиться любви и понимания. Если нет других методов, то хотя бы так. Жажда славы и признания велика.
При этом Куприянов напоминает, что литераторы либерального «вероисповедания» также иногда зовут государство на оппонентов:
— Либералы тоже любят кэнселинг, это в русской традиции. Достаточно вспомнить «письмо 42-х» «Раздавите гадину» в 1993 году.
В мемуарной книге «Петербургские зимы» поэт Георгий Иванов описал технику кэнселинга, уже готового было замолоть 21-летнего Сергея Есенина. Осенью 1916 года он, солдат-санитар Полевого царскосельского военно-санитарного поезда № 143 Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны, искал сближения с царской семьей, читал стихи императрице и посвятил ей цикл в книге «Голубень». Это «Благоговейно посвящаю…» уцелело на части отпечатанных экземпляров.
«Не произойди революции, двери большинства издательств России, притом самых богатых и влиятельных, были бы для Есенина навсегда закрыты, — писал Георгий Иванов в 1950-х. — Таких «преступлений», как монархические чувства, русскому писателю либеральная общественность не прощала…
До революции, чтобы «выгнать из литературы» любого «отступника», достаточно было двух-трех телефонных звонков «папы» Милюкова кому следует из редакционного кабинета «Речи». Дальше машина «общественного мнения» работала уже сама — автоматически и беспощадно».
Павел Николаевич Милюков. Фото: Википедия
П.Н. Милюков — лидер Конституционно-демократической партии и автор роковой думской речи «Глупость или измена», о которой он сам написал после революции: «История проклянет и нас, вызвавших бурю».
Новая мировая война дала самому Георгию Иванову реальный опыт обструкции. Хотя во время жизни в оккупированном французском Биаррице он не напечатал ни строчки и коллаборационистом не был, его обвинили в германофильстве (его жена Ирина Одоевцева, урожденная Ираида Гейнике, была дочерью рижского немца), а также в мифическом общении с офицерами вермахта. По сути, Иванов заплатил за прогерманские, начала 1940-х, симпатии части эмиграции. Стереть «первого поэта эмиграции» не удалось, но, например, Союз русских писателей и журналистов в Париже приостановил его членство, а Литфонд в Нью-Йорке фактически вызвал на суд чести. Иванову пришлось оправдываться перед «прогрессивной общественностью» за то, в чем он не был виноват, до самой смерти в 1958 году.
Более поздние примеры кэнселинга на памяти и на глазах.
Однако есть большое «но». Либералы ни на одном повороте истории сонную артерию у своих оппонентов не искали. Погромную волну среди своих сторонников не поднимали.
А у этого вида нетерпимости другая специальность: неустанно равнять и ронять общий уровень. Сбивать цензурной палкой выступающие над нивой колосья.
В тучные 2000-е тираническая банальность части прогрессивной общественности — настолько ограниченной во всех смыслах, что ее назвали «тусовкой» — довела литературный ландшафт России до того, что на 40-й Лондонской книжной ярмарке 2011 года, где Россия была специальным гостем, британские издатели, критики и литагенты просто не узнали ее. Не согласились, что десант, привезенный тогдашним главой администрации президента Сергеем Нарышкиным, — это и есть русская литература. «Святая», как говорил Томас Манн. «Человеколюбивая», как писал в частном послании коллеге прозаик-эмигрант Борис Зайцев.
Тогда, в апогее медведевской «оттепели», мир не признал наследников глубоко чтимой им традиции в десятке с лишним постсоветских прозаиков.
Одним из привезенных тогда в Лондон был Захар Прилепин, кстати, в компании с Борисом Акуниным, о котором теперь говорит, вибрируя от злого пафоса.
Все последующие годы Прилепин пытается «отстроиться» от своего генезиса из этой буржуазной середины, из этико-эстетического обморока.
Вся постсоветская Россия — страна чудовищно заниженной литературной планки, и самый известный народу писатель этой страны, а это точно Захар Прилепин, повествователь о жизни русского человека как забавного питекантропа, не имеет ни права, ни шансов представлять себя как голос какой-то «новой России». Того будущего, в которое, как известно, «возьмут не всех». Он весь оттуда, из прошлого, где у него, по его же словам, «все всегда было хорошо». И вот это настоящее, 2022 год, — и есть финальный градиент «постсоветского транзита» от красного к белому. Заключительная кода.
И те, кто хочет, чтобы все сегодняшнее было, по слову Бориса Куприянова, «смыто и смято», сами уже в объятиях шторма.
ГРАД — это истерическое цепляние, чтобы не унесло.
Заседание ГРАД. Фото: соцсети
«Для писателей — судьба ужасна абсолютно»
Историк литературы Наталья Громова видит ближайшее будущее в мрачных тонах:
— Все должно уравновеситься… А до той поры — кто-то «заснет», будет сидеть замороженный и не двигаться, ждать результата. Надеялись, что мы проскочим быстро эту станцию. Но нет. Пищевая цепочка очень маленькая, денег мало, одни будут есть других, врагами народа, иноагентами провозглашать друг друга. Для писателей — судьба ужасна абсолютно.
Но советская история говорит, что самая ужасная судьба ждет не тех писателей, кто замолчал, был затравлен или уехал по этапу, а тех, кто решил «есть» коллег.
— Если у тебя была хоть доля таланта, то подобные дела заканчиваются его полной утратой. Участие в какой-то лжи, совместной травле приводит к тому, что талант почему-то исчезает. [Советский прозаик и сценарист] Петр Павленко писал, что писатели нужны не хорошие, а нужные. И все, он на этом кончается, ноль, нет такого писателя Павленко, а был! Писал вместе с Пильняком. Это не надо доказывать, жизнь все прекрасно доказала.
29 августа Захар Прилепин, облаченный в хипстерский светлый кардиган, странно косноязычно отступал на своем YouTube-канале из зоны поражения ГРАДа:
— ГРАД — задумка моих однопартийцев, группы депутатов и сенаторов Государственной Думы, которые — отчасти вдохновленные моими, но далеко не только моими, выступлениями и постами в социальных сетях о состоянии культуры — организовали группу, которая хотела бы даже не нивелировать, даже не минимизировать присутствие либерального лобби в культуре, а хотя бы пролоббировать возможность реальной конкуренции среди патриотической направленности художников, музыкантов, поэтов, писателей, кинорежиссеров — и либеральной [направленности].
А разогретая аудитория канала в комментах уже не слушала его тон и просила «37-й год», «Слово и дело!», «зачищать сферу культуры» и назвать «всех предателей поименно».
И 2 сентября, налившись новой энергией и накинув камуфляжно-пятнистый псевдокитель, Прилепин уже слал к черту своих оппонентов. А фанатам, совершенно обезумевшим от обиды за Захарово бессилие в борьбе с супостатами, слал сигнал:
«Не нашей детской лопаткой их оттуда выкорчевывать. Извините, товарищи, за грустные новости, я за реальную картину. Вот она, я ее нарисовал. Можете попросить другого художника сделать вам красиво».
Ответом стал виртуальный вой:
«Даешь СВО в культуре!»
«Давить надо сук по всем фронтам))».
«Штыковой или саперной».
«Если враг не сдается, его уничтожают».
«Всем кайло в «зубы» и чистить Беломорканал».
«Прилепина в министры культуры!»
* Внесены Минюстом в реестр СМИ-«иноагентов».
** Сеть признана экстремистской и запрещена в РФ.
