В последнее время даже в повседневные разговоры граждан прочно вошли понятия коллективной вины и личной ответственности. У одних они, особенно чувство вины, ассоциируются со страшными страницами истории, с преступлениями, ответственность за которые распространяется на всех и каждого, вплоть до всей нации. Другие соглашаются быть причастными к славе Толстого, победе в войне, подвигам героев, но восстают против своей причастности к трагедии ГУЛАГа, произволу властей, процветанию коррупции. Отчего люди хотят чувствовать себя всегда хорошими и никогда — виноватыми, справедливо ли обвинять большие группы людей в преступлениях конкретных личностей, когда было сформулировано понятие коллективной вины? Разбираемся с социальными психологами, объясняющими эти сложные эмоции с научной точки зрения.
В материале встречаются фотографии военных преступлений: 18+
Вопрос о коллективной вине и ответственности, как и многие другие вопросы в области межгрупповых отношений, остро встал после того, как мир узнал о зверствах нацистского режима в 1945 году. В рамках программы денацификации Германии Антигитлеровской коалицией во многих городах Германии появились плакаты с надписью «Ты виноват». На плакате был изображен палец, указывающий на смотрящего, и фотография Бухенвальда. Такие обвинения вызывали возмущение в немецком обществе. Как можно обвинять обычных немцев в страшных преступлениях нацистского режима, когда они ничего не знали и даже если знали, то ничего не могли с этим поделать?
После 24 февраля 2022 года вопрос о коллективной вине и ответственности встал и для жителей России: одни чувствуют себя виноватыми, другие не принимают возможности отвечать за то, что делают другие.
Многие злятся на западные санкции, от которых страдают обычные россияне, и на украинцев, которые обвиняют всех россиян скопом. Попробуем разобраться в феномене коллективной вины и ответственности с небольшим экскурсом в философию и с основным упором на психологию.
Арендт против Ясперса
Отправной точкой научной дискуссии о коллективной вине можно считать знаменитую дискуссию между Карлом Ясперсом и Ханной Арендт о коллективной вине немцев. Ясперс считал, что только через осознание собственной вины можно прийти к «покаянию и обновлению» общества (Jaspers, 1961), тогда как позиция Арендт емко описывается ее знаменитой цитатой «Когда все виноваты, никто не виноват» (Arendt, 1977). Хотя кажется, что эти две позиции взаимоисключающие, при более близком рассмотрении оказывается, что в позициях Ясперса и Арендт больше общего, чем различного.
Ясперс разделяет легальную, политическую, моральную и метафизическую вину. Легальная и политическая возлагаются и снимаются другими, тогда как моральную и метафизическую человек может взять на себя только сам. В этом смысле моральная и метафизическая вина у Ясперса — это сугубо личные переживания. Однако несмотря на это разделение личного и публичного, Ясперс говорит, что
Карл Ясперс. Фото: Википедия
однозначного разделения моральной и политической вины быть не может, так как чувство моральной вины вызывает «внутренний подъем, который направляется на реализацию политической свободы».
Арендт сопротивлялась попыткам назвать всех немцев виноватыми за преступления нацизма. Она настаивала на разделении коллективной вины и коллективной ответственности.
Ханна Арендт. Фото: Википедия
По мнению Арендт, если назвать виновными всю группу, это снимает необходимость каждого отвечать за собственные поступки.
При этом коллективная ответственность лежит на всех гражданах страны и является недобровольной по своей природе, так как граждане страны несут эту ответственность автоматически, на основе своей принадлежности к группе, которую обычно сами не выбирали.
В позициях Ясперса и Арендт две важные точки пересечения.
- Во-первых, оба считают, что коллективная ответственность неоспорима. Ясперс приводил ряд причин, по которым гражданин отвечает за свое государство вне зависимости от собственных политических взглядов. Если одного лишь гражданства достаточно для того, чтобы разделить блага страны (образование, медицину, природные ресурсы), то одного гражданства должно быть достаточно, чтобы разделить и обязательства, и санкции. Принятие решений в государстве делегируется от граждан политикам, и положительные и отрицательные последствия политических решений справедливо сказываются на всех гражданах. Наконец, даже в авторитарных режимах, в которых принятие решений становится полностью независимым от граждан, граждане со-создают атмосферу подавленности, служащую основанием такой власти.
- Во-вторых, оба считают, что изменить общество можно только через принятие политической ответственности (и моральной вины, по мнению Ясперса) за происходящее в обществе. Ясперс описывает это как выплеск личного переживания вины в политическую активность. Арендт схожим образом говорит о необходимой связке между личной и публичной жизнью:
когда люди ограничиваются только личной сферой и отказываются от участия в политической жизни, они «отчуждаются от мира», оставляя пустоту, в которой берут верх идеологии, не позволяющие инакомыслия.
Таким образом, и Ясперс, и Аренд согласны в главном: граждане государства несут политическую ответственность за поступки этого государства, принятие на себя этой ответственности и участие в политической жизни — необходимое условие существования здорового и свободного общества.
Концлагерь Бухенвальд. 11 апреля 1945 г. Мирных жителей из близлежащего Веймара привозят в лагерь, чтобы увидеть доказательства совершенных злодеяний. Фото: The Bilderwelt Collection / Mary Evans Picture Library / East News
Коллективные эмоции: вина и стыд
Психологический подход к коллективной вине согласуется с пониманием вины у Ясперса как сугубо индивидуального, субъективного переживания. Чтобы понять, что психологи понимают под коллективными эмоциями, можно вспомнить свои переживания, когда команда, за которую вы болеете, выигрывает соревнование. Вы лично, скорее всего, ничего не сделали для ее выигрыша. Это не вы отбирали игроков в команду, тренировались, финансировали эти тренировки: вроде бы вам абсолютно нечем гордиться, если эмоции могут возникать только на основе наших личных поступков. Но это не так.
Люди — социальные животные, характеризующиеся «обязательной взаимозависимостью» (Brewer & Caporael, 2006), что означает, что другие люди необходимы нам для выживания.
Все наше психологическое функционирование подстроено под успешное сосуществование с другими людьми в группах. Социальная идентичность (ощущение принадлежности к группе и связанные с этим переживания) — это тот «клей», который держит социальные группы вместе и заставляет нас испытывать и позитивные, и негативные эмоции на основе своей групповой принадлежности.
Ни у кого не возникает сомнений в том, что своей страной можно гордиться. Однако когда речь заходит об эмоциях вины и стыда, мы часто сталкиваемся с сопротивлением и отрицанием: «мне не стыдно. Повторимся: моральную вину каждый только сам может взять на себя. Чтобы объяснить, почему это чувство вообще может возникнуть, приведем такой пример: бывало ли вам стыдно или неловко за поведение близкого человека в кругу других людей? Например,
ваш ребенок начал драку на детской площадке. Скорее всего, многие из вас испытали в таком случае чувство стыда или вины. Почему, если вы лично ничего плохого не сделали? Потому что это ваш ребенок, и его поведение говорит что-то о вас как о человеке.
Коллективные эмоции работают так же: когда поведение членов групп, к которым мы принадлежим, расходится с нашим пониманием морали или допустимых норм, мы также можем испытывать стыд или вину — поступки группы сказываются и на нашем представлении о себе, и на том, как нас воспринимают другие. Но в чем функция этих эмоций?
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
Обратись на себя
Негативные эмоции работают как сигнал, предупреждающий нас о том, что что-то идет не так.
Когда члены нашей группы достигают успехов и получают признание, мы чувствуем гордость. А когда они ведут себя морально неприемлемым образом, то эмоции вины и стыда сигнализируют нам, что что-то не так, и дают стимул к действию. Например,
если нам кажется, что другие люди будут плохо о нас думать из-за нашей групповой принадлежности, может возникнуть желание дистанцироваться от группы. В случае со страной это может быть отъезд, смена гражданства или усиление этнической идентичности.
Если нам кажется, что поступки членов группы ставят под угрозу моральные основы сосуществования в ней, то это мотивация на активность — поиск единомышленников и попытка привести групповые моральные стандарты в согласие с собственными представлениями о морали.
Вина и стыд — это так называемые self-conscious emotions, что можно грубо перевести как «эмоции, обращенные на себя». Эти эмоции доступны только людям, так как в их основе лежит рефлексия. Эти эмоции эволюционно важны для регуляции социального поведения. Социальные нормы существуют для того, чтобы люди знали, чего друг от друга ожидать, что способствует доверию и кооперации в группах, так необходимой для нашего выживания. Эмоции вины и стыда существуют для того, чтобы мы эти нормы не нарушали.
Отказываясь от чувств коллективной вины и стыда, мы теряем важнейший стимул к изменению: человек, лишенный страха, разрушает себя.
Только в случае с виной мы рискуем не своей физической безопасностью, а «обязательной взаимозависимостью».
Отказываясь от коллективных эмоций, мы утрачиваем возможность исправить дезадаптивное поведение своих согруппников. Если большинство граждан не чувствуют ответственности за решения своего правительства, на решения правительства будут влиять только те, кто берет на себя такую ответственность.
Коллективные эмоции и коллективное действие
Санкт-Петербург, 6 марта 2022 г. Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
Вина и стыд мотивируют людей к поддержке действий, восстанавливающих отношения между своей группой и другими: репарации, экономические программы поддержки, официальные извинения. Например, чувства коллективной вины за действия своих правительств среди голландцев (Zebel et al., 2008) и сербов (Brown & Cehajic, 2008) было связано с большей поддержкой репараций для боснийских мусульман, а коллективная вина белых жителей Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки — с поддержкой экономической политики, защищающей интересы их коренных народов.
Однако вина — не единственная сильная эмоция, мотивирующая человека. Эту функцию иногда и лучше могут выполнять моральный стыд, злость, направленные на собственную группу, и сочувствие к пострадавшей группе.
В то же время чувства вины и стыда могут иметь негативные последствия — например, ухудшение психического здоровья. Интересно, кстати, что люди вполне буквально разделяют коллективную вину — её легче переносить вместе.
Но если человек чувствует себя виноватым, а другие из его окружения — нет, то он испытывает вину более интенсивно. Этот эффект наблюдался среди евреев и арабов, а также белых и афроамериканцев — люди считают себя ответственными испытывать вину «от лица группы».
Такой эффект мы видим и в российском контексте сегодня.
Достаточно ли эмоций для коллективного действия?
Нет. Например, одна из популярных социально-психологических моделей коллективного действия (van Zomeren et al., 2008) предполагает, что для коллективного действия необходимо три элемента:
- осознание несправедливости,
- социальная идентичность (ощущение себя частью группы)
- самоэффективность (ощущение, что ты можешь на что-то повлиять)
Коллективные эмоции обычно служат одним из индикаторов осознаваемой несправедливости, но мало что нам говорят о силе социальной идентичности или о воспринимаемой самоэффективности. Более того, негативные коллективные эмоции обычно слабее у тех, кто сильно идентифицирует себя со своей группой: людям, для которых их групповая принадлежность крайне важна, сложно испытывать такие эмоции, как вина и стыд, и они обычно находят способы сохранить положительный образ группы, что бы в ней ни происходило.
В России самоэффективность низкая, и это отчасти объясняется объективными причинами — государство, вместо того чтобы поощрять и создавать условия для политического участия граждан, всеми силами старается отстранить граждан от политики.
В то же время низкая самоэффективность — это не только отражение политической ситуации в России, но и «самосбывающееся пророчество». Ощущение того, что система неизменна и никогда не может быть изменена, дает нам чувство стабильности и почву под ногами. Но как мы знаем из истории мира (и даже конкретно России), коллективное действие часто успешно, а авторитарные системы регулярно разваливаются. Представление о том, что коллективное действие бесполезно, лишает мотивации к действию и позволяет авторитарным режимам существовать. В России такое мироощущение свойственно не только «глубинному народу», о котором любят говорить пропагандисты, но и тем, кто в здоровом обществе является катализатором общественных перемен, — элите, причем как анти-, так и пропутинской. Это мироощущение дает чувство стабильности, но одновременно является фундаментом авторитаризма.
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
Для того чтобы самоэффективность обрести, нужны два компонента: осознание необходимости действия и постановка реалистичных целей. Базовая точка — честно себе признаться, что,
будучи в системе, ты несешь ответственность за то, что система делает во внешнем мире.
Потом можно спросить, насколько твои действия помогают или мешают этой системе. Работать на пропагандистский телеканал — хуже, чем работать в местной газете. Давать часть зарплаты на организации, которые борются с режимом, — лучше, чем не давать. Побуждать других отказываться от общественной и политической жизни, гасить политические действия других — хуже, чем давать людям самоорганизовываться и помогать в этом.
Можно, исходя из степени ощущения ответственности и собственных возможностей, решать, насколько далеко ты готов зайти. Между принесением себя в жертву обществу и полной изоляцией от общественной жизни — большой диапазон.
Никто не обязан все свои ресурсы отдавать на общественное благо; и два процента, и полпроцента — допустимые величины.
Не отчуждаясь от мира
Коллективная политическая ответственность за действия государства лежит на всех ее гражданах, независимо от того, признаем мы эту ответственность или нет. Однако
коллективная вина — это субъективное, индивидуальное переживание, к которому нельзя принудить другого.
Коллективные эмоции вины и стыда сигнализируют о нарушении норм морали в группе и мотивируют нас к действиям, направленным на исправление ошибок. Однако чувство вины — не единственный путь к действию: эту функцию могут также выполнять, например, злость, направленная на собственную группу, или сочувствие к пострадавшей группе. И конечно же, хотя эмоции важны, одних эмоций недостаточно для коллективных действий и изменения ситуации. Без ощущения общности с группой (идентичность) и ощущения, что ты можешь повлиять на ситуацию (самоэффективность), такие негативные эмоции могут быть бесполезны или даже вредны. Чтобы избежать таких негативных последствий, важно найти единомышленников и иметь реалистичные ожидания от себя, которые позволят действовать в соответствии с собственными моральными стандартами, «не отчуждаясь от мира».
