«Человеческий капитал» — ключ от будущего

В конце 1950-х годов американский экономист Гэри Бекер, великий исследователь человеческих мотиваций и будущий нобелевский лауреат, изучал проблемы дискриминации расовых меньшинств на американских рынках труда. В то время считалось, что экономические проблемы афроамериканцев связаны с тем, что белые работодатели не берут людей с иным цветом кожи на «хорошие» (то есть высокооплачиваемые и перспективные) рабочие места. Проблему эту предполагалось решить, к примеру, введением специальных квот для афроамериканцев — так сказать, «бронировать» для них рабочие места.

Нет, дело тут не в цвете кожи как таковом, утверждал Бекер, основываясь на изучении статистики зарплат. Проблема — в качестве полученного образования, именно оно не позволяет представителям меньшинств претендовать на высокую оплату труда.

Согласно выводам Бекера, доходы людей растут пропорционально сумме, вложенной в образование и обучение. Поэтому «хорошие» рабочие места — это рабочие места, занимаемые людьми, которые много инвестировали в свой человеческий капитал, объяснял Бекер.

Теория «человеческого капитала» в то время произвела настоящий фурор, потому что выглядела волшебным ключом, открывавшим путь к решению множества социальных проблем. Хочешь прийти к успеху — просто иди в школу, потом в хороший колледж, и будет тебе счастье и американская мечта. Да, это стоит времени и денег. Но чем больше ты вложишь в свои навыки и знания — тем больший карьерный и финансовый успех ждет тебя в будущем, говорит теория «человеческого капитала».

«Успех народа» складывается из «успехов» отдельных людей

Ну допустим, личный успех человека — это результат его инвестиций в свое образование, скажете вы. Но почему общество должно помогать кому-то «прийти к успеху»?

Вы просто не понимаете глубины влияния, которое рост человеческого капитала оказывает на общество в целом, мог бы возразить нобелевский лауреат по экономике Теодор Шульц. Инвестиции в навыки и знания, утверждал Шульц, критически важны для экономического развития. В современном мире невозможно иметь успешное сельское хозяйство и процветающую промышленность, не вкладывая больших средств в работников, объяснял Шульц.

Работает это так:

Компетентным и умным проще взаимодействовать, обмениваясь знаниями и обогащая друг друга новыми идеями.

Теории Шульца оказались чрезвычайно востребованными в то время, поскольку косвенно объясняли несостоятельность понимания капитала исключительно как «денег, которые делают деньги». Пролетарии, которым, как учил Карл Маркс, «нечего терять, кроме своих цепей», на самом деле тоже в известном роде капиталисты, рассказывали Шульц и Бекер. Только капитал работников заключается не во владении частью компании, а во владении навыками и знаниями, имеющими экономическую ценность. А знания и навыки и являются продуктом инвестиций. Именно здесь спрятана тайна производственного превосходства технически развитых стран, указывал Шульц, — на рынках труда этих стран высока доля компетентных и образованных людей, способных производить дорогостоящие продукты.

Больше знаний — быстрее экономический рост

Теория «человеческого капитала» позволяла объяснить различие в продуктивности между различными экономиками.

Продуктивность экономики и производительность экономики — не синонимы. Продуктивность (или эффективность) использования первичных ресурсов показывает пропорцию стоимости, добавленную обработкой этого ресурса. Чем больше вы смогли увеличить стоимость первичного ресурса, использованного экономикой, тем выше ваша продуктивность.

Например, в России в 2014 году продуктивность экономики по первичным ресурсам была равна 4,3. Это означает, что стоимость произведенной в 2014 году продукции была в 4,3 раза больше стоимости использованных первичных ресурсов (доля первичных ресурсов в валовом выпуске равнялась 23,5%), — такие данные приводит Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН в своем новейшем докладе «Потенциальные возможности роста российской экономики: анализ и прогноз». Это лучше, чем в Китае, где аналогичный показатель составляет 3. Но хуже, чем в Японии, где продуктивность составляет 5,6. А экономика США еще эффективнее японской — ее продуктивность составляла 7,4.

Разницу в продуктивности экономисты объясняют как уровнем технологического развития, так и совершенствованием структуры производства — а эти два фактора очень сильно зависят от человеческого капитала.

Казалось, путь к успеху очевиден — вкладывай в себя, как советуют инструкторы по социальному альпинизму, и будет тебе счастье. А власть и бизнес тоже должны быть в этом заинтересованы — ведь успех народа в целом складывается из успехов отдельных людей.

Российские парадоксы

Казалось бы, путь к экономическому процветанию через инвестиции в образование очевиден и для России. Но не все так просто, могли бы сказать авторы доклада «Производительность труда и российский человеческий капитал: парадоксы взаимосвязи?», представленного НИУ ВШЭ в апреле 2021 года.

Изучая, каким образом «инвестиции в человеческий капитал» влияют на экономический рост в России, исследователи пришли к выводу, что

Вот как. А нам-то говорили, что надо только вложиться в рабочую силу, и тут-то мы себя и покажем, догоним и перегоним; а дело, оказывается, в чем-то другом…

Ответ на этот вопрос звучит так: потому что вложения в человеческий капитал не имеют смысла, если отсутствует спрос на этот капитал со стороны бизнеса. «Расширение спроса на такой труд связано со стимулированием рождения новых предприятий и расширением занятости на старых, но преимущественно в технологически сложных и инновационных видах деятельности. Однако инновационные компании, которые являются генераторами спроса на сложные навыки и могли бы быть потенциальными локомотивами экономического роста, остаются весьма малочисленными, и на них приходится небольшая доля общей занятости…» — объясняют ученые.

Но и сами российские работники, кстати, тоже не торопятся инвестировать в свои навыки и знания. Доступная статистика свидетельствует о том, что

По данным Института статистических исследований и экономики знаний (ИСИЭЗ) НИУ ВШЭ, лишь 22% населения России в возрасте 25–64 лет занимаются самообразованием, что также значительно ниже, чем в европейских странах (в большинстве из них соответствующая доля населения составляет 60–80%).

В целом же в России доля занятых, вовлеченных в процесс переобучения, составляет около 13%, а в частном секторе она еще ниже. Расходы предприятий на эти цели — около 0,3% от общих затрат на рабочую силу. Обучение является сильно селективным: оно в большей мере ориентировано на квалифицированных работников, занятых на крупных предприятиях, обладателей высшего образования и молодежь. Те, кто в наибольшей степени нуждается в переобучении, оказываются вне доступа к нему. Низкий технологический уровень производства, слабая конкуренция и высокая мобильность работников снижают стимулы к инвестированию в переобучение.

А там, где люди и компании в России все-таки вкладываются в «человеческий капитал», эти инвестиции принимают весьма специфическую форму — они просто «не доходят» до тех, кому новые навыки и знания нужны по-настоящему.

К такому выводу приходят Полина Козырева (РАН и НИУ ВШЭ) и Александр Смирнов (РАН), авторы исследования «Социальные гарантии и льготы по месту работы: нестабильность и неутешительная динамика», опубликованного в Журнале исследований социальной политики, 2021, 19 (2): 389–404 (анализ опирается на данные «Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ (RLMS-HSE)»).

Ученые разделили участников обследования на группы в зависимости от уровня дохода по отношению к медианной зарплате, затем сравнили по обеспеченности дополнительными социальными льготами по месту работы и выяснили, что обучаться за счет предприятия в первой группе могут около 16%, во второй — свыше 33%.

«Умные ненадобны. Надобны верные»

Похоже на то. И происходит это потому, что хозяева экономики РФ на самом деле не заинтересованы в росте этого самого «человеческого капитала».

Подтверждение этому тезису можно найти в результатах «Исследования профиля надпрофессиональных компетенций, востребованных ведущими работодателями при приеме на работу студентов и выпускников университетов и молодых специалистов», опубликованного Институтом образования НИУ ВШЭ весной 2022 года.

«Надпрофессиональные компетенции» — это универсальные деловые и управленческие качества человека, позволяющие ему эффективно и/или наилучшим образом выполнять поставленные задачи и добиваться успеха. Для создания рейтинга этих качеств исследователи из НИУ ВШЭ опросили представителей 19 топовых российских государственных вузов — 130 проректоров и преподавателей и 1746 студентов, а также 780 представителей ведущих работодателей HR-специалистов и управленцев.

Результаты там получились такие. Разрекламированный «эмоциональный интеллект» не вошел в топ-7 рейтинга «надпрофессиональных компетенций». Аутсайдерами рейтинга оказались также грамотности: «финансовая», «цифровая», «правовая» и «стратегическое мышление». «Лидерские качества работников» работодателям не нужны вообще — «лидерство» попало в рейтинг исключительно по результатам опроса преподавателей и студентов.

В ходе исследования были выявлены «значительные расхождения во мнениях среди работодателей, представителей университетов и студентов», осторожно пишут эксперты. «Работодатели хотят видеть студентов, выпускников и молодых специалистов с определенным набором надпрофессиональных компетенций, в то же время университеты делают упор на развитие иных компетенций, менее важных, по мнению работодателей, студенты же имеют свою позицию и считают важными другие компетенции». «Лебедь, рак и щука».

В общем, отрицательный топ совместного рейтинга нужных компетенций получился такой.

То есть ведущим российским работодателям НЕ НУЖНЫ сотрудники, способные осознать «перспективы своих действий в меняющемся мире», дать таким действиям правовую оценку, оценить возможные издержки, понять мотивы окружающих людей, объяснить им суть происходящего и — в случае необходимости — повести этих людей за собой.

В таком наборе компетенций вроде нет ничего плохого.

Но если представить себе сотрудника, обладающего такими компетенциями, верящего в «команду», кланяющегося клиенту, «ориентированного на результат», способного планировать работу и даже вырабатывать решения, при этом лишенного эмпатии, стратегического мышления, правовой грамотности и не способного объяснить другим содержание своих действий, — то увидишь даже не «члена бригады ресторана», а «деревянного солдата», «биоробота». (Где-то мы это уже слышали. «Я ничего не знал! Я просто выполнял приказ!»)

И кстати, студенты и преподаватели это тоже понимают. Хотя и со скрипом.

• Во-первых, самое значительное расхождение выявлено на компетенции «клиентоориентированность». Работодатели отводят ей второе место в рейтинге, студенты и университеты ставят эту компетенцию на 12-е и 11-е места соответственно.
• Во-вторых, компетенцию «ориентация на результат» студенты поставили на 11-е место, хотя по группе работодателей она является одной из важнейших (3-е место).
• В-третьих, стоит отметить большой разрыв в рейтинге по компетенции «следование правилам и процедурам». Для работодателей эта компетенция является довольно важной (8-е место), в то время как студенты и представители университетов отправили компетенцию в самый «подвал» рейтинга, отмечают авторы исследования.

Получается, что вложения в собственное образование в России «не работают»? Нет, ситуация здесь намного сложнее, объясняет заместитель директора Центра трудовых исследований (ЦТИ) НИУ ВШЭ Ростислав Капелюшников. В статье «Отдача от образования в России: ниже некуда?», опубликованной в журнале «Вопросы экономики», № 8, 2021, Капелюшников приводит данные, свидетельствующие, что обучение в вузе увеличивает заработки россиян примерно вдвое (так что премия за высшее образование приближается к 100%), и даже обучение в средних специальных учебных заведениях обеспечивает прибавку к заработкам порядка 20–30%. Статистика свидетельствует также и о том, что на протяжении последних пятнадцати лет отдачи от образования в России оставались стабильно высокими и никакого тренда к снижению экономической ценности образования не наблюдалось.

Получается, что учиться в любом случае имеет смысл? Да. Российский рынок труда сталкивается с определенным противоречием — с одной стороны, работодателям действительно хочется иметь в своем распоряжении компетентных и образованных специалистов, но при этом лояльных, покорных и нетребовательных исполнителей. Но с другой стороны, покупатели требуют сервисов и товаров, для производства которых нужны не только компетентность, но еще и широта мышления, кругозор и стремление к инновациям. То есть то, что позволяет работнику производить высококачественные, а значит, конкурентные товары.

За последние три десятилетия конкуренция с мировыми производителями заставила российский бизнес предложить потребителям множество товаров и услуг, не уступающих как минимум зарубежным аналогам.

Возвращаясь к изучению продуктивности российской экономики (а она, как мы помним, зависит от человеческого капитала), мы скажем, что самой эффективной отраслью за последние 20 лет в России оказалась «связь и телекоммуникации» — ее продуктивность в среднем росла на 8,2% в год. На втором месте — сельское хозяйство с ростом продуктивности на 4,8% в год, на третьем — строительство с ростом продуктивности на 3,6%. Что объединяет эти отрасли? Ориентация на растущий потребительский рынок. Там, где бизнес «смотрит на частного клиента», в долгосрочном периоде и возникает спрос на человеческий капитал, а значит — на качественное образование.

Но сейчас российское образование оказалось на распутье. Архаизация производства, о которой в открытую говорят власти, рассуждая о перезапуске производства на базе устаревших технологий, приведет к снижению спроса на современные компетенции. А это очень быстро почувствует рынок образования — если снизится спрос на современные навыки и знания, люди потеряют мотивацию к получению таких знаний.

Кроме того, исследования показывают очень специфическую зависимость карьерного и финансового успеха людей от условий, в которых они начали свою карьеру. Например, во время экономического бума начинающие работники претендуют на более высокие зарплаты по сравнению с «обычными». Но те работники, которые выходят на рынок в условиях кризиса (или, как его называют сейчас, структурной трансформации экономики), изначально обречены на более низкие зарплаты. И это неравенство сохраняется всю жизнь, несмотря на изменение условий! Поэтому возможная потеря человеческого капитала может затормозить экономику РФ гораздо сильнее, чем это кажется сейчас.