На мой взгляд, происходящее в Украине медленно продвигается к промежуточному финалу. Соответственно, появляется возможность дать более-менее обобщенную оценку того, что разворачивается на наших глазах, отойдя на дистанцию, минимально необходимую для того, чтобы увидеть связанную картину событий, а не отдельные трагические факты. Ниже я постарался тезисно представить эту картину, конечно, весьма субъективную и отражающую доступный мне ракурс.
- Попытка смотреть на все как на проявления империалистических устремлений, или тем более как на этнический конфликт, является заманчивой — так как дает простое и универсальное объяснение сложным и неоднозначным событиям, — но одновременно и контрпродуктивной, так как может привести к ошибочной оценке перспектив, причем для всех участников конфликта.
- Несмотря на то, что вкрапления и первого (империализма), и второго (национализма) в то, что условно можно обозначить как социально-политическая сущность текущих событий, весьма значительны, они остаются в ней всего лишь примесями (impurities) в нечто более значимое, что формирует базовые тенденции.
Империализм и национализм — это «вышивка» (узор) на ткани реальности, но не ее «прошивка».
- В действительности этот вооруженный конфликт является по своей природе гражданским, а его театр — не только Россия и Украина, но практически все постсоветское пространство. При этом потенциально этим театром может стать вся Европа, и не только она одна.
- Современная гражданская война, как правило, имеет религиозную или идеологическую подоплеку, то есть ведется не за «ресурсы» (в т.ч. территории), а за ценности. В данном конкретном случае вооруженный конфликт происходит в конечном счете между наследниками советского «большевизма» — либерал-большевиками, продвигающими «большой скачок» в модерн («европейский проект»), и национал-большевиками, продвигающими «большой скачок» в архаику («евразийский проект»). Между этими полюсами располагаются многочисленные «промежуточные» движения, которые по мере обострения гражданского конфликта вынуждены присоединяться к одному из крайних течений. Этот водораздел можно наблюдать и в России, и в Украине.
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
- Распределение на постсоветском пространстве поддержки обоих необольшевистских проектов оказалось неравномерным. В то время как большинство жителей Украины поддержало модернизационный «проевропейский» проект, в России подавляющая часть населения высказалась в пользу реакционного «проимперского» проекта. Могло быть и наоборот, и тогда не Беларусь, а, например, Украина стала бы евразийской Вандеей.
- Тем не менее в результате такого «территориального» распределения политических предпочтений гражданское (идеологическое) по своей природе противостояние на постсоветском пространстве приобрело внешнюю «превращенную форму» межнационального конфликта. В Украине это противостояние сразу было встроено в более актуальную антиколониальную повестку с соответствующей реакцией со стороны России, где тут же сформировалась проимпериалистическая повестка с четко выраженным антиукраинским профилем. Эта сложность заставляет меня предположить, что дальнейшее развитие ситуации как внутри России, так и внутри Украины будет «нелинейным».
- И в России, и в Украине оценка степени консолидации общества вокруг доминирующей идеологии представляется существенно завышенной, и, наоборот, оценка степени оппозиционности проводимому правящими кругами обеих стран курсу сильно заниженной.
И там, и там имеется значительное латентное («молчаливое») меньшинство, готовое при изменившихся обстоятельствах побороться за то, чтобы стать большинством. То есть и в России, и в Украине есть почва для непредсказуемой и неожиданной политической дестабилизации.
- Пацифистские настроения в России, на мой взгляд, значительно выше тех показателей, которые демонстрируют как официальные, так и неофициальные замеры общественного мнения. Дело в том, что эти замеры показывают ситуационный тренд, возникший под воздействием политического адреналина. Осмелюсь предположить, что без этого сиюминутного адреналина уровень консолидации общества вокруг «имперской» идеи резко снизится, а ее привлекательность снова окажется сопоставима с уровнем привлекательности других концептов. Не убежден, что в конкурентной среде (когда государство не занимается протекционизмом в отношении одной идеологии) победит именно имперский концепт.
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
- Я полагаю, что выход из вооруженного конфликта наиболее вероятен как результат эволюции политической ситуации внутри России вследствие ослабления действия упомянутого выше адреналина (никакая его инъекция не имеет вечного эффекта), а не как результат воздействия сугубо внешних факторов (в том числе военных успехов Украины, санкционного давления и т.д.). Собственно, как раз так развивалась ситуация в позднесоветском обществе, завершившаяся «необъяснимым» коллапсом СССР, — можно сколько угодно сетовать на конъюнктуру нефтяных цен, хитроумного Рейгана и так далее, но в реальности «советский трест» лопнул исключительно от внутреннего напряжения.
- На мой взгляд, значительная часть тактических ограничительных мер (санкций), направленных на сдерживание российской внешней политики, стратегически препятствует эволюции внутриполитической ситуации в России или существенно замедляет ее, способствуя, таким образом, в долгосрочной перспективе укреплению правящего режима (чему в Кремле должны быть откровенно рады).
Культурная изоляция извне, а не изнутри, является, например, по своей сути бонусом режиму, позволяющим сократить «косты» на создание постсоветской резервации. За многие инициативы, на мой взгляд, Кремль должен приплачивать (хотя, впрочем, возможно, он это и делает).
- Одновременно в украинском антимире России происходят диаметрально противоположные, но тем не менее зеркальные процессы. Степень проевропейской консолидации украинского общества сегодня, в условиях вооруженного конфликта, кажется тотальной. Но в действительности уровень скрытой оппозиции ей остается довольно значительным, особенно на Юге и Юго-Востоке, которые и являются главным театром спецоперации (о территориях Донбасса, остающихся де-факто пророссийски ориентированными псевдогосударствами на протяжении восьми лет, я в данном случае не говорю — это вообще тема отдельного анализа).
- Безусловно, ни о каком проимперски настроенном большинстве даже на территориях, занятых Россией после 24 февраля 2022 года, речи не идет — и именно поэтому главным образом провалился план быстрого и относительно бескровного «поглощения» Украины (выпестованный в Кремле исходя из предположения, что такое большинство существует). Но тем не менее доля тех, кто как минимум сомневается в правильности проевропейской политики Украины, является не настолько ничтожной, чтобы ее можно было долго безнаказанно политически игнорировать.
- После того, как с 24 февраля политическая жизнь Украины была буквально спрессована, проимперское, традиционалистское меньшинство украинского общества практически никак себя внешне не проявляет, и поэтому кажется, что оно и вовсе перестало существовать. Но это обманчивое впечатление и опасное заблуждение. Оппозиция проевропейскому курсу Украины в условиях вооруженного конфликта впала в анабиоз, но не исчезла.
Лихорадка, охватившая силовые структуры Украины в самый неподходящий момент, является одним из косвенных подтверждений тому, что проблема не испарилась, а просто загнана вглубь.
- Парадокс заключается в том, что чем интенсивнее руководство Украины занимается консолидацией проевропейского большинства, тем выше становится риск нового раскола общества по какой-то иной плохо предсказуемой сегодня линии. Сценарий, при котором нынешнему руководству Украины удастся бесконечно долго сохранять политический статус-кво, представляется наименее вероятным. Плато политической стабильности в Украине не так обширно, как кому-то хотелось бы, и края у него весьма острые.
- В целом можно предположить, что обе стороны конфликта — Россия и Украина — воюют так бескомпромиссно именно потому, что внешний конфликт прикрывает наличие скрытого острого гражданского противостояния внутри общества. Однако в сложившейся ситуации и для одной, и для другой стороны признание этого обстоятельства является большой и почти неразрешимой проблемой.
Фото: East News
- На первый взгляд кажется, что на Западе никто не замечает всех этих сложностей. На политической поверхности мы видим только единодушную поддержку Украины и стремление сдержать и наказать Россию, в том числе с помощью экономической блокады и культурной изоляции. Но при более внимательном взгляде легко обнаруживается, что отношение к этим событиям довольно глубоко раскалывает общество.
- В Европе, да и, по всей видимости, в Америке, тоже есть меньшинство, которое выступает против оказания значительной и особенно военной помощи Украине. Мотивы у него разные и отнюдь не все лежат в экономической плоскости. Есть, конечно, среди этого меньшинства «полезные идиоты», которые либо бескорыстно любят Путина, либо подкуплены Кремлем, но их в общей массе противников активного вмешательства Запада в конфликт не так много.
Если отбросить также тех, кто просто боится связываться с «русским медведем», и тех, кому не хочется мерзнуть зимой из-за конфликта, который «его не касается», то останется еще очень большая группа идеологически мотивированных оппонентов официально проводимому курсу.
Папа Римский Франциск. Фото: Википедия
- Как это ни парадоксально, но главными идейными противниками активного вмешательства Запада в вооруженный конфликт между Украиной и Россией являются, скорее, люди не столько правых националистических убеждений (вечные «друзья Кремля»), сколько сторонники левых взглядов, ненавидящие собственный истеблишмент больше, чем Путина, и рассматривающие Россию как антиглобалистскую, антикапиталистическую силу, которая хоть и совершенно им не симпатична, но борется с ними против общего врага. В этом смысле высказывания папы Франциска о том, что агрессия России была спровоцирована НАТО, и его сомнения в необходимости поставлять оружие Украине не являются случайным высказыванием частного лица.
- На мой взгляд, основная причина, мешающая долгосрочной консолидации Запада в отношении Украины, — это прежде всего глубокий раскол внутри самого западного общества, грозящий перерасти в собственный серьезный внутренний конфликт, в котором вопрос о военной и финансовой помощи Украине превратится в одну из линий идеологического фронта. Именно на эту угрозу в первую очередь вынуждены оглядываться Макрон и Шольц, и даже Байден. Если Россия не совершит своего «Перл-Харбора», эти «оглядки» будут сопровождать любое практическое решение. Путин это понимает и знает, где для него начинается «Перл-Харбор».
- В расколотой Европе «левые» видят в Путине коммуниста, борющегося с глобализмом, «правые» — правого радикала, борющегося с коммунизмом. Он же пытается никого не разочаровывать и всем дает надежду. И пока надежда жива, голос меньшинства с каждым днем звучит все громче, а игнорировать его лидерам западного мира все сложнее. А это значит, что в главном практическом вопросе дня — в вопросе о срочном увеличении в разы военной помощи Украине — мы скорее всего увидим отрицательный результат.
Эта помощь не будет предоставлена Западом в необходимых количествах не из-за страха ядерной войны, а из опасений развязать конфликт у себя дома. Думаю, это давно поняли в Кремле и рассчитывают на это.
- Если принять это предположение за гипотезу (я буду сам рад, если она окажется ошибочной), то количество рабочих сценариев продолжения конфликта резко сокращается. Сценарий военного поражения России, даже локального, без увеличения в разы военной помощи Украине со стороны Запада и по-настоящему драконовских санкций, включающих немедленный отказ от поставок в Европу российских нефти и газа, представляется маловероятным (возможен только в случае какой-то уж совсем запредельной ошибки русского военного командования).
- Другое дело, что масштаб того, что в Кремле назовут «победой», будет сильно зависеть от стечения огромного количества как внутриполитических, так и внешнеполитических обстоятельств. Она может быть полной (оккупация всей территории Украины) — что крайне маловероятно, или частичной (с отделением Новороссии, куда войдут все оккупированные к моменту заключения юридического или фактического перемирия территории) — наиболее вероятный сегодня исход. Во втором случае при отсутствии юридического соглашения вялотекущая позиционная война вдоль стабилизировавшейся линии разделения с целью истощения Украины и принуждения ее к капитуляции может продолжаться годами.
- Однако достижение точки, которая будет обозначена Кремлем как «точка победы», немедленно приведет к тому, что на первый план в обоих государствах выйдет война гражданская, пусть и «холодная».
Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»
И в Украине, и в России активизируется меньшинство, которое будет выражать недовольство итогами военного конфликта. Только в Украине драйвером будут те, кто посчитает, что много отдали, а в России — те, кто будет кричать, что мало взяли. Впрочем, кто начнет, будет уже не так важно. Дальше гражданское противостояние будет развиваться по своей собственной логике.
- Чтобы не свалиться в гражданскую войну, Путин не должен останавливаться после «победы», не допуская снижения боевого адреналина в крови масс, что рано или поздно закончится плохо для всех. Его администрация думает, что они пройдут между струй. Я не вижу ни одной причины, по которой это могло бы получиться.
Как только Кремль остановится, оживленная им химера национал-большевизма воткнет дюжину ножей в спину, поскольку ее ожидания не оправдались.
- Конфликт с Украиной вырос из незамеченной и неоцененной должным образом гражданской войны на постсоветском пространстве, в которой те, кто забежал слишком далеко вперед, схлестнулись с теми, кто застрял в глубоком тылу истории. Пройдя через несколько кругов ада внешних, она неизбежно вернется к своему первобытному состоянию и проявит себя открыто как в России, так и в Украине. И цыплят победы мы будем считать по итогам всего этого, а не по промежуточным итогам военной операции. Любые из нынешних приобретений России, будь то территории, выгодные соглашения или что-либо еще, могут не устоять в перипетиях грядущих событий на постсоветском пространстве, которые окончательно расставят все точки над «i».
